– Вряд ли из этого стоит делать какие-либо выводы, – заметила Хатчинс. – Тот, кто принес посылку, наверняка был в перчатках.
– Это да – если бы посылку сунули в почтовый ящик. Но, судя по размеру, ее, скорее всего, передали из рук в руки. Лично я никогда не видел почтальона, вручающего посылки в перчатках. Да и помимо почтальонов – если вам посреди лета кто-то вручает пакет будучи в перчатках, разве вы не заподозрите неладное?
Хатчинс рассмеялась и сказала:
– Если это женщина – не заподозрю. Особенно старушка.
– А они и составляют большую часть конгрегации, – добавил Конноли.
– Набожная старушка-убийца? – произнес Мухтар. – Что ж, в жизни всегда есть место новому.
– Она могла и не знать, что в посылке, – предположила Хатчинс. – Просто передала ее по доброте душевной.
– Давайте сперва отыщем подозреваемого, а уж потом будем думать, как его защищать в суде, – предложил Фергюсон.
– Тут есть и другая возможность, – вставил роп и замолк, ожидая, пока на него обратят внимание.
– Про роботов я уже подумал, – заметил Мухтар. – Я никогда этим ублюдкам не доверял.
Засмеялись все – даже роп.
– И это возможно, – согласился тот, – хотя, в силу известных причин, маловероятно. Но я подумал не о них, а о человеке с искусственными руками – например, о мутиладо[16].
– Интересная идея, – произнес Фергюсон, глядя прямо в глаза-фотодиоды Лодыря. – Даже очень интересная.
Фергюсон очень хорошо представлял, откуда у ропа взялась такая версия. Лодырь, по его собственному мнению, тоже был искалеченным ветераном войны. Насколько знал инспектор, перенос чипа, содержавшего разум робота, из боевой машины в тонкое изящное тело ропа оставил глубокую травму. Хотя прошло уже больше десяти лет, старая рана еще болела – как и у всех ему подобных. Конечно, инспектор сочувствовал партнеру. Тяжело вдруг лишиться части тела, возможностей, деградировать, остаться практически кастрированным.
Но пусть терпит. Жизнь – вообще нелегкая штука. Однако было невозможно, решительно невозможно оставить осознавшей себя машине тело боевого робота.
– А в конгрегации случайно не числились ветераны? – спросил инспектор у Пателя и Конноли.
– Посмотрим, – отозвался Патель.
Он потянулся за мобильным, лежащим на столе.
– Я запущу «Огл» по именам… ого, вот и оно! – Он ухмыльнулся. – Коннор Джеймс Томас, сорок два года, занятие: директор компании. Ветеран Войн за веру, уволен в запас, пенсия с надбавками за ранения, хобби включают рыбалку, стрельбу и добровольную работу в «Анфасе». А что это за… Да это же группа взаимопомощи и поддержки мутиладос! Он живет в Мюирхаузе, имеет коттедж в Анструтере.
– Интересно, он сейчас в Файфе? – спросил Фергюсон, думая о возможных траекториях выстрела, часть из которых уходила в море. – Может, рыбу удит?
Коллеги смотрели на него с большим волнением, чем он чувствовал сам.
– Выглядит интересно, – заметила Хатчинс. – Может, он и посещал отца Мэрфи на прошлой неделе?
Конноли с Пателем кивнули.
– Он есть в записях, – подтвердил Патель. – Да, тут сказано, что он принес отцу Мэрфи книгу на прошлой неделе. У него назначено собеседование на понедельник, когда Коннор должен вернуться из Файфа.
– Может, лучше нашим друзьям из Файфа навестить ветерана прямо сейчас? – предложил инспектор.
Мухтар и Хатчинс нахмурились.
– В чем дело? – спросил инспектор.
– Сэр, может, нам подготовиться как следует? Вызвать ребят с пушками? – предложила Хатчинс.
Фергюсон засомневался. Зацепка интригующе четкая – но слишком уж очевидная. Вызывать спецподразделение на таких шатких основаниях как-то несерьезно. С другой стороны, раненый или убитый коп – это уже серьезнее некуда. К тому же полиция Файфа сейчас на взводе – погиб один из них. Спецов оттуда лучше не запрашивать.
– Передай-ка мне результаты поиска, – попросил он Пателя.
Секунду спустя на линзы пришел текст с фотографией, взятой с личного сайта Коннора Джеймса Томаса. Тот выглядел слишком уж молодо для сорока двух лет. Фергюсон покопался в данных, нашел номер мобильного и, прежде чем кто-либо успел его остановить, позвонил ветерану.
Некоторое время шли длинные гудки – но затем трубку все-таки сняли.
