– Лионея?
Она кивнула.
– Ну и какой в этом смысл? – сказал Иннокентий, одергивая полы грязного плаща. – Голова здесь болит точно так же, как в Москве, а в Москве так же, как в Старых Пряниках… Зачем Смайли притащил меня сюда?
– Спросишь у него, когда увидишь. Он уже уехал вместе с Амбер Андерсон…
– Амбер Андерсон? Она тоже тут? Ах да, это же Лионея… – Он посмотрел на Настю и улыбнулся. – Ты ведь здесь в первый раз?
Она кивнула.
– Интересное место, рекомендую, – сказал Иннокентий с интонацией агента солидной туристической компании. – Кстати, когда ближайший рейс по маршруту «Отсюда – к чертовой матери»?
Тогда, в свой первый приезд в Лионею, я сразу же отметила эту странную деталь – почти совершенно пустые улицы. Как будто все разом уехали в отпуск. Или как будто на город сбросили нейтронную бомбу. Это было еще тогда, в старое доброе время, а поскольку теперь наступило время новое и не слишком доброе, то город обезлюдел совершенно. Лишь вечером, когда в окнах обитаемых зданий загорается свет, понимаешь, что на самом деле ты не одна. В отеле «Оверлук», к примеру, нас двое – я и Иннокентий. Я на третьем этаже, он – на двадцатом. Я стучу по клавишам ноутбука, пытаясь зафиксировать отдельные куски своего прошлого, а Иннокентий… Бог его знает, чем он там занимается на двадцатом этаже. Скорее всего смотрит телевизор. Хорошо бы он смотрел какие-нибудь развлекательные программы, потому что, когда его заносит на образовательный канал, с Иннокентием случаются внезапные озарения. Последний раз это было так: я стояла в гостиничном вестибюле возле автомата с шоколадными батончиками и готовилась сделать свой выбор, как за спиной у меня возник Иннокентий.
– Представляешь, – заговорил он, не тратя времени на «доброе утро» и прочие формальности. – Сегодня ночью по телевизору показывали документальный фильм про одного парня…
– Еще один твой знакомый? – сочувственно отозвалась я. Все истории Иннокентия походили одна на другую. Он смотрел телевизор и вдруг узнал, что один его знакомый…
– Да, мы с ним вместе работали.
– Разве ты когда-нибудь в жизни работал? – искренне удивилась я. – Мне-то казалось…
– Тебе неправильно казалось, – перебил Иннокентий. – В моей жизни есть место всему, и работе в том числе. Так вот, этот парень, он был такой нервный, все переживал, что его подруга ему изменяет…
– Неужели с тобой?
– Ты можешь помолчать?! – взъярился Иннокентий. Похоже, ему действительно не терпелось выложить свою историю, и я послушно замолчала. Ненадолго, правда. – Все переживал, что его подруга ему изменяет… – повторил Иннокентий, как будто я была туповатым учеником, а он – теряющим терпение учителем.
– Подруга не может изменять, – проявила я непрошеную женскую солидарность. – Потому что дружеские отношения не подразумевают секса, ни моногамного, ни полигамного, никакого. Пример – я не могу тебе изменить, Кеша, потому что не обязана хранить тебе верность.
Пока Иннокентий переваривал мою тираду, я ткнула автомат в нужную кнопку, и тот, капитулируя, выдал мне шоколадный батончик с орехами.
– Не в этом дело, – наконец сказал Иннокентий. – Ну не подруга, ну любовница или невеста… Неважно. Смысл в том, что она ему изменяла, а парень переживал и не знал, что делать. Ходил и ныл – кто виноват, что делать, куда катится мир…
– Дело было в России? – предположила я.
– Может быть, хотя… Не помню.
– Ну и где кульминация твоей истории?
– Кульминация в том, что я ему сказал – ты не виноват, парень. Это всё ваш король – не следит за моралью и нравственностью подданных, сам подает дурной пример, развратничая с актрисами, вот женщины совсем стыд и совесть потеряли…
– И?..
– Знаешь, оказывается, он пошел и убил своего короля, – Иннокентий выглядел по-настоящему потрясенным. – Но я-то просто пошутил, я совсем не это имел в виду, я пошутил…
Я вздохнула.
– Наверное, в следующий раз ты расскажешь, как звал Иисуса на рыбалку, а он тебя не послушал и пошел в Гефсиманский сад.
– Иисуса? Какого именно?
Самое возмутительное, что Иннокентию удавалось сохранять совершенно серьезное выражение лица.
– Кеша, я все больше понимаю людей, которые заковывали тебя в цепи, запирали в подвал, а потом выбрасывали ключ.
