— Ну, Саймон, вы просто сами не знаете, что говорите, — сказал Генри, и Кэлли вспыхнула от удовольствия, будто он вступился за нее.
Но док Кейзи остановил его движением руки.
— Все он знает, — сказал док и в первый раз взглянул на Саймона так, словно усмотрел в нем некие черты, свойственные человеку, не в полном смысле слова человеческому существу, но, возможно, родственному людям. — Он говорит, что тело, лежащее в морге, не имеет ничего общего с его женой, и потому пусть о нем позаботятся местные власти. Тут он, возможно, прав.
— Но так не поступают, — сказал Генри, а Кэлли возразила:
— Если так хочет Саймон…
Саймон сказал:
— Восторжествую, разделю Сихем и долину Сокхоф размерю. — Тут внезапно, словно они давно уж накопились и дожидались лишь магического слова «Сокхоф», из глаз Саймона хлынули слезы, как накануне утром, правда на сей раз не так бурно. Джимми не прислушивался к разговору, но едва Саймон заплакал, он тотчас к нему повернулся.
— Кто-то должен все же распорядиться этим делом, — сказал док Кейзи. Он встал.
Огорченный, обескураженный, Генри не поднимал от пола глаз.
— Я к вечеру съезжу в город и сделаю все, что нужно, — сказал он.
Саймон продолжал плакать, но без единого звука, вытирая кулаками глаза.
Джимми, начисто забыв о нем, сказал:
— Я тоже с папой в магазин!
— Тс-с, — сказал Генри. — Никто не едет в магазин.
Кэлли сказала:
— Саймон, вам, наверное, уже пора поужинать, пойдемте в зал.
Саймон ничего ей не ответил, только смущенно крутнул головой, не то отказываясь, не то соглашаясь. Кэлли подошла и встала рядом, но к нему не прикоснулась. Увидев, что он полез в карман за носовым платком, она быстро отошла к подвесному шкафчику над мойкой, вынула бумажную салфетку и подала ему. Саймон высморкался.
Генри вышел с доком Кейзи на крыльцо и затворил за собой дверь. Док Кейзи постоял немного, вынул карманные часы, открыл крышку и дольше, чем требовалось, смотрел на циферблат. Наконец он сказал:
— Чудные, дьявол их возьми, людишки, — и покачал головой.
Стоя сзади него, Генри смотрел на закусочную и на долину, и на горы за долиной, но ничего этого не видел. А видел он сейчас Саймона Бейла на той самой скамейке, где он, как в трансе, просидел чуть ли не целый день, и Джимми, который копошился на земле у его ног. Генри спустился вместе с доком Кейзи по ступенькам и неторопливо прошел по посыпанной гравием дорожке, которая, огибая закусочную, вела к въезду, где док оставил машину. Наконец он спросил:
— Вы теперь уже не считаете, что он сам поджег свой дом?
— Как знать, — сказал док Кейзи. — Пожалуй, уже нет.
— Если бы вы видели его сегодня утром, вы бы сразу от этой мысли отказались, — сказал Генри. Он открыл дверцу, и док Кейзи медленно-медленно, уцепившись за баранку одной рукой, а другой упираясь в спинку сиденья, влез в машину, закрыл за собой дверцу и стал выуживать из кармана ключи.
— Возможно, — наконец сказал док Кейзи. Затем он на минуту перестал искать ключи и задумался. Он слегка наклонил голову и посмотрел на Генри поверх очков. — Будь осторожней, — сказал он. Не то чтобы он знал что-то, о чем предпочел умолчать. И дурного предчувствия у него тоже не было. Просто старый человек, жалкий и даже отталкивающий в своей немощи, делал вид, будто с годами приобрел мудрость и спешил заранее предупредить на случай, если выйдет что-нибудь нехорошее, хотя ни малейшего понятия не имел, как все это кончится на самом деле.
— Э, не беспокойтесь, док, — ответил Генри. Он похлопал старика по плечу.
Док Кейзи снова принялся разыскивать ключи, наконец нашел их, включил зажигание, завел машину. Снизу вырвался столб дыма, словно автомобиль загорелся. Генри стоял, скрестив на груди руки, и смотрел вслед старику. Потом задумчиво побрел обратно. Не успел он затворить за собой дверь, как раздался звонок — кто-то заехал заправиться бензином.
После шести Генри поехал в Слейтер в больницу. Он вел машину медленно, как всегда грузно возвышаясь за рулем, упирающимся ему в живот и, поворачивая по извилистой дороге то вправо, то влево, все время думал, что же ему сделать, черт возьми? Ведь нельзя же допустить, чтобы эту женщину, как нищенку, закопали в безымянную могилу, тотчас о ней позабыв; тогда уж просто свалить ее, как дохлую корову, на навозоразбрасыватель и скинуть в овраг. Накануне он спросил тещу:
