«Своему опасному ремеслу! – лихорадочно размышляет Антуан. – Он что, шофёр?.. или помощник укротителя в цирке Бостока?»
– Написал, Антуан? «Своему опасному ремеслу. Любимый, мой… Когда же я вновь упаду в твои объятия и вдохну твой милый запах?»
Волна горечи переполняет сердце того, кто это пишет. Он сносит муку, как тяжкий сон, от которого невыразимо страдаешь, хоть и знаешь, что это мимолётное видение…
– «Твой милый запах… Порой мне хотелось бы забыть, что я принадлежала тебе…» Написал, Антуан?
Он не написал. Он поворачивает к Минне белое лицо утопленника, такое подурневшее и жалкое, что Минна немедленно приходит в раздражение.
– Ну же! Пиши!
Он не пишет. Он трясёт головой, будто пытаясь отогнать муху.
– Ты говоришь неправду, – произносит он наконец. – Или ты совершенно потеряла голову. Ты не могла принадлежать мужчине.
Ничто не вызывает у Минны такой ярости, как сомнение в её правдивости. Резким движением, полным изящества, она подбирает под себя спрятанные под одеялом ноги. Сверкающие чёрные глаза испепеляют Антуана гневным презрением.
– Да! – кричит она. – Я ему принадлежала!
– Нет!
– Да!
– Нет!
– Да!
И она бросает ему в лицо последний неотразимый аргумент:
– Да! Потому что он мой любовник!
Это роковое слово производит довольно странное воздействие на Антуана. Куда-то вдруг исчезает его напряжённое упорство. Он тщательно укладывает перо на подставку чернильницы, встаёт, не опрокидывая стула, и подходит к кровати, где дрожит от возбуждения Минна. Она не замечает, что в зрачках Антуана зажигается странный огонёк, а в движениях сквозит гибкость свирепого зверя, приготовившегося к прыжку…
– У тебя есть любовник? Ты с ним спала? – спрашивает он очень тихо.
С какой чёткостью, с какой почти мелодичной размеренностью выговаривает он последние слова! Лицо Минны заливается ярким румянцем, что доказывает, думает он, её вину.
– Разумеется, сударь! Я с ним спала!
– Вот как? Где же?
Минна, не осознавая, что роли переменились, в смущении смотрит на Антуана, чья агрессивная проницательность явилась для неё полным сюрпризом…
– Где? Тебя это так интересует?
– Меня это интересует.
– Ну что ж! Ночью… у склона возле укреплений. Он размышляет, не сводя с Минны сощуренных оценивающих глаз.
– Ночью… у склона… Ты выходила из дома? И твоя мать ничего не знает? Нет, постой, я хотел спросить: «Некто» – это тот, кого ты не могла бы пригласить в дом?
Она подтверждает это предположение важным кивком.
– Некто… из низших слоёв?
– Низших!
Вздрогнув и приподнявшись на постели, она обжигает его гневным взглядом широко распахнутых тёмных глаз, маленькие ноздри её благородного носа трепещут в негодовании. «Низших!» Разве может быть низшим этот безмолвный опасный друг, который так изящно притворяется мёртвым, перегородив своим гибким телом тротуар! Это сам Нарцисс в полосатом свитере, упавший в обморок возле ручья… Может ли принадлежать к низшим герой стольких ночных грёз, что прячет за поясом тёплый от крови нож и на чьей коже оставили розовые следы ногти множества испуганных жертв!
– Прости меня, Минна, – говорит Антуан очень мягко. – Но… ты говоришь об опасном ремесле… Чем же он занимается, этот твой… твой друг?
– Не могу сказать.
– Опасное ремесло, – терпеливо и вкрадчиво продолжает Антуан… – таких профессий много… Может, он кровельщик… или же водит автомобили…
Взгляд её становится зловещим.
– Словом, мне хотелось бы знать…
– Он убийца.
Мефистофельские брови Антуана ползут вверх, у него отвисает челюсть, и он заливается звонким молодым смехом. Эта великолепная смелая шутка полностью приводит его в чувство, и он хлопает себя по ляжкам, не слишком заботясь, как это выглядит со стороны…
Минна вздрагивает; в глазах её, где отражается алый сентябрьский закат, мелькает отчётливое желание убить Антуана.
– Ты мне не веришь?
– Да нет же… верю, верю! Минна, ну какая же ты чудачка!
Но Минна уже ничего не слышит, теряя одновременно терпение и способность здраво рассуждать:
– Ты мне не веришь! А хочешь, я тебе его покажу? Покажу во плоти? Он такой красивый, каким ты никогда не будешь! У него сине-красный полосатый свитер, кепка в чёрно-фиолетовую клетку, руки нежные, как у женщины; каждую ночь он убивает отвратительных старух, которые прячут деньги под матрасом, и мерзких стариков, похожих на папашу Корна! Он главарь ужасной банды, что свирепствует в Леваллуа-Перре. Каждый вечер он ждёт меня на углу улицы Гурго…
