– Что значит ваше «но»? – поинтересовался король. – Мне оно отнюдь не нравится.
– Но если бы означенный Марсель Сорбон не решился на побег во время шторма, он был бы жив. Но он бежал вместе с другим каторжником. И они погибли… На другое утро море прибило их тела к берегу вместе с лодкой, на которой они собирались бежать.
Людовик XV скорчил грустную мину.
– Стало быть, мне уже не суждено увидеть этого прекрасного юношу, – вздохнул он.
– Не будем пока отчаиваться, ваше величество, – смело произнесла маркиза. – Дождемся других известий. Я почему‑то не теряю надежды.
Марильяк иронически улыбнулся.
– Мадам, неужели вы не доверяете мне? Перед лицом его величества короля я не мог солгать, это было бы не то что прегрешением, но и преступлением. При мне бумаги, подтверждающие гибель Марселя Сорбона. Они подписаны не кем иным, как комендантом Баньо генералом Миреноном. Он весьма сочувственно относился к узнику и желал ему добра. Но… – И виконт развел руками.
Король был огорчен. Он поднялся, собираясь уйти. За ним поднялась вся его многочисленная свита. Они гуськом проследовали за своим повелителем.
Герцог отвесил маркизе издевательский поклон, когда проходил мимо. Она была в бешенстве. Казалось, все было устроено для ее торжества и унижения герцога. И все рухнуло – неведомо по какой причине.
Оставшись одна, маркиза не могла найти себе места. Где паж Леон? Где мушкетер? Что стряслось? Не провалился ли в тартарары весь Версаль, как провалились ее слуги?
Наконец в залу вбежал паж. Он запыхался. Вид у него был такой, словно за ним гнались.
– Что случилось? Где ты пропадал? Где мушкетер? – яростно набросилась на него маркиза.
– О, моя госпожа, – простонал паж, упав на колени. – Я сбился с ног, разыскивая мушкетера. Ведь он оставался в малом зале наедине с бутылкой бургундского. Но когда я явился туда, его и след простыл. Я обежал весь Версаль, опросил всю стражу – все напрасно. Он как сквозь землю провалился.
Маркиза мрачно молчала. Наконец она произнесла:
– Я, кажется, поняла, мой бедный Леон. Они выкрали его, думая таким образом одержать надо мной решительную победу. Но я клянусь, что отыщу его! Если они решились на такое, то, стало быть, придают важное значение его свидетельству. Герцог еще будет жалеть об этом.
Проходили дни, а Марсель все еще продолжал томиться в тюрьме, ожидая решающего опознания. Ему не раз было сказано, что его судьба всецело зависит от вдовы убитого герцога. Она была невольной свидетельницей убийства. Вдобавок она и прежде не раз видела испанца, так что с ее помощью истина будет наконец восстановлена.
Но герцогиня не торопилась. Втайне она нисколько не жалела о том, что стала вдовой. Она не любила своего супруга – довольно невзрачного и бесцветного человека. Не любила, несмотря на то, что он облагодетельствовал ее, сделав из танцовщицы герцогиней.
У нее, выступавшей на сцене под именем Фьоретти, всегда было много поклонников и обожателей. Некоторые – из числа именитых персон – продолжали посещать ее и тогда, когда она переселилась во дворец Рубимон.
И, между прочим, к числу ее поклонников принадлежал сам герцог де Бофор.
Власти тщетно пытались поймать убийцу герцога. Но теперь у них появилась слабая уверенность, что их многомесячная погоня увенчалась‑таки успехом. Они надеялись заслужить благодарность герцогини, а потому и послали за ней особого гонца.
И вот она соизволила покинуть свой дворец и, в сопровождении нескольких слуг, прибыть в Марсель.
