Это было тем более важно, что маркиза не любила короля. Ее сердце было пусто. Любовь посетила его всего только раз, а теперь в нем господствовал один только расчет. Она не любила никого. В лучшем случае она испытывала привязанность, а обычно – просто нужду в том или ином человеке из ее окружения.
В прошлом – это было немало лет назад – она пожертвовала своей любовью в угоду честолюбию. Да, честолюбие и властолюбие ее были сполна удовлетворены. Она купалась в расточительных удовольствиях, но все это были суета и грусть. Скука постепенно завладевали ею. Не было ни счастья, ни настоящей радости. Все быстро приелось. И теперь она заботилась лишь о том, чтобы не потерять своего влияния на короля.
Ей и графине Марзан отвели роскошные апартаменты. Дворецкий в сопровождении вереницы слуг доставил подносы с лакомствами и лучшими винами. Но ничто не прельщало ее – все было для нее привычно. И она почти не притронулась ни к одному из блюд.
Маркизу продолжала волновать судьба Марселя Сорбона. Она приказала вызвать конвойного лейтенанта Тургонеля, чтобы лично расспросить его, что сталось с Марселем в его команде.
Паж Леон по своей привычке слегка приоткрыл дверь и вкрадчивым голосом доложил:
– Моя госпожа, лейтенант Тургонель осмеливается просить вас принять его.
– Пусть войдет, – оживилась маркиза. Ей не терпелось взглянуть на этого субъекта, о котором ходили самые ужасные слухи. Говорили, что он испытывает наслаждение при виде мучений своей жертвы, что это кровожадное чудовище, которому ничего не стоит убить человека.
Маркиза содрогалась при одной мысли, что сейчас увидит убийцу и палача. Но она была женщина и была любопытна, как все женщины. Кроме того, она была озабочена судьбой Марселя Сорбона. Как‑никак, а он был сыном короля, пусть и незаконным. В нем текла королевская кровь. Этого было достаточно, чтобы заботливо опекать его.
На всякий случай маркиза приказала графине оставить ее. Этот Тургонель мог сказать нечто такое, что не должно было коснуться ничьих ушей, а графиня была болтлива.
Только после этого Леон впустил конвойного лейтенанта.
Маркиза с интересом рассматривала вошедшего. Это был атлетически сложенный верзила, удостоенный лейтенантского чина, видимо, только за силу и свирепость. Его обросшее бородой красное лицо не выражало ничего, кроме подобострастия. Войдя, он низко поклонился и встал у двери, почти касаясь притолоки головой.
– Итак, вы конвойный лейтенант Тургонель, не так ли? – обратилась к нему маркиза.
– К вашим услугам, госпожа, – с поклоном ответил Тургонель.
– Подойдите‑ка поближе, мне надо расспросить вас кое о чем.
Но лейтенант словно окаменел. И тогда Леон с силой подтолкнул его в спину, так что верзила невольно подался вперед и замер как вкопанный посередине зала.
– Вы сопровождаете преступников в Тулон?
– К вашим услугам, госпожа, – ответил Тургонель, как заведенный.
– Вас попросили прибыть сюда, имея при себе списки…
– Так что я захватил их, госпожа, как было приказано.
Он достал из обшлага камзола сложенный вчетверо лист бумаги и протянул маркизе. Леон принял его и поднес своей госпоже, предварительно развернув.
Маркиза пробежала бумагу глазами.
– Я что‑то не вижу имени того, кого ищу. В этом транспорте умер или был убит один каторжник. Не припомните ли его имени?
– К вашим услугам, госпожа, – пробурчал Тургонель. – Только я что‑то не припоминаю его имени.
– Не звали ли его Марсель Сорбон? – подсказала маркиза.
– Именно так его звали, – с облегчением выдохнул Тургонель. – Он был казнен за непослушание и упрямство. Мне пришлось расправиться с ним, госпожа.
Маркиза бросила на него взгляд, полный презрения и укора. Если бы этот тупой убийца знал, о ком говорил…
– Вы убеждены, что это был именно Марсель Сорбон? – наконец спросила маркиза.
– Так означено в списке, который я получил, – утробным голосом ответил конвойный.
Маркиза махнула рукой, как бы говоря, что не доверяет свидетельству Тургонеля. Она снова углубилась в список и наконец воскликнула:
– Да тут упомянуты два Марселя! Один Сорбон, а другой Парон. Какой же из двух был убит?
Этот вопрос застал лейтенанта врасплох. Он неуклюже переминался с ноги на ногу, не зная, что ответить.
