Нечего и говорить, что Марсель, узнав о плане Жерома, с радостью присоединился к нему. И не только потому, что они были скованы одной цепью. Оба были одной породы – отважных и свободолюбивых людей, оба ненавидели несправедливость, жертвой которой стали.
– Слышишь, как храпит Доминик. Аж сюда доносится, будто наш надзиратель не за стеной, а совсем рядом, – прислушался Марсель.
– Вот и славно! – усмехнулся Жером. – Стало быть, он нам не помешает. Хоть он и добрый малый, но служба обязывает.
– Пока что нам надо попытаться освободить ноги от кандалов, – заметил Марсель.
– Ну, знаешь, если сделать усилие, то можно избавиться. Ведь они довольно свободно болтаются на ногах. Получим ссадины, но – ничего не поделаешь.
– Да, придется, – вздохнул Марсель. – Их, видно, заказывали по мерке ног свободных упитанных людей…
– На наше счастье, – подхватил Жером. – Лишь бы только Фернанда вовремя зажгла костер да поддерживала его все то время, которое нам понадобится для бегства.
– Судя по тому, что ты о ней рассказывал, она не подведет.
– Да, она у меня молодец, – согласился Жером.
– Нам бы только выбраться наружу из этого каменного мешка, а уж там мы будем в безопасности…
– Ты так уверенно говоришь об этом, словно знаешь какое‑то средство, – удивился Жером.
– Я и в самом деле знаю его, но только пока что говорить о нем преждевременно.
Наступила ночь. Она была, на их счастье, шумной – на разные голоса завывал ветер, грохотал прибой, трещали обламываемые ветром сучья. Темнота была кромешной – нигде ни огонька.
Гремя цепью, они спустились с нар и приникли к маленькому окошку.
– Фернанда подала сигнал! – торжествующе воскликнул Жером. – Только ее костер и пылает. Гляди, гляди, Марсель – этот огонь зовет нас на свободу. Мне кажется, я вижу Фернанду, которая подбрасывает в костер все новые сучья, чтобы он сигналил нам ярче. Она призывает нас сбросить кандалы и выбираться на волю… Пройдет не менее часа, а то и более, пока нам удастся достигнуть условленного места.
– Как бы какой‑нибудь надзиратель не обратил внимание на горящий костер, – опасливо заметил Марсель. – Ведь даже маячный огонь погас.
– Э, да все они дрыхнут без задних ног! – отмахнулся Жером. – В такую погоду никто не отважится бежать. Доминик как‑то сказал, что в последнее время побегов не было, потому что среди каторжников распространился слух, будто все беглецы либо погибали, либо их ловили. А потом, должен тебе сказать, мы, рыбаки, нередко разводим костры на берегу, чтобы дать знать товарищам, заблудившимся в море. Так что и на этот часовые не обратят внимания.
– Давай вознесем молитву святому Николаю, чтобы он устроил все в нашу пользу, – предложил Марсель.
– Согласен!
Они торопливо начали произносить слова молитвы, обратив свои взгляды к небу, которое заменял для них закопченный каменный потолок.
– Ну, теперь за дело! – скомандовал Жером. – Надо освободить ноги.
Марселю эта операция далась без особого труда. Он унаследовал от родителей тонкие аристократические щиколотки, а потому отделался лишь небольшими ссадинами.
Жерому пришлось трудней. Как ни помогал ему Марсель, ни помощь, ни усилия не оберегли его ноги от ран. Кожа была содрана почти до костей, кровь струилась обильным потоком. Но Жером не вскрикнул, не застонал.
– Боже мой, бедняга, как же ты побежишь? – сокрушался Марсель.
– Э, пустяки! Со мной и не такое бывало. Сейчас вот замотаю обрывком простыни…
Он замотал ноги, и, прихрамывая, подошел к нарам. Под соломенным матрацем хранилась припасенная заранее веревочная лестница.
Вытащив ее, он подошел к окну и распахнул его. Холодный ветер ворвался в камеру. Снизу доносились размеренные шаги часового, ступавшего по каменным плитам.
– Слышишь? – шепотом предупредил Марсель. – Надо подождать, пока он зайдет за угол.
– Он все равно ни черта не услышит. Да и не увидит. Слышишь, как завывает ветер. А ночь темна – хоть глаз выколи.
Жером прикрепил лестницу к железной полосе, перегораживавшей раму.
– Как нарочно сделали, – усмехнулся он. – Она выдержит и дюжину таких, как мы. – Жером говорил это о железной полосе. Впрочем, веревочная лестница тоже была прочно сплетена.
