– А я этого не желаю, герцог! Я ведь не отказываюсь от общения с вами.
– Только тогда я снова буду с радостью приходить в эти покои, когда буду уверен, что не встречу здесь маркизу и что Бофор не будет здесь оскорблен!
– То есть вы хотите совершенно удалиться от двора?
– Ну нет, ваше величество! На празднествах и на государственных советах, на которых я обязан быть, ваше величество, я буду присутствовать. Но там, где маркиза считает себя госпожой, там не может присутствовать Бофор!
– Я больше не желаю слышать ничего подобного, герцог! – заявил король. – Я желаю, чтобы вы жили в мире. К чему эта вражда?.. Ну, вот теперь вы знаете мою волю. Спокойной ночи, герцог.
И Людовик направился в свою спальню. Таким образом, он дал понять герцогу, что всякая его попытка свергнуть маркизу будет напрасной. Это было похоже на поражение.
Из покоев короля герцог уходил еще более взвинченным и настроенным против маркизы.
По дороге он встретил камер–юнкера виконта де Марильяка, который был его, герцога, протеже и потому был ему предан. Молодой виконт с бледным лицом, небольшой черной бородкой и глубоко сидящими проницательными глазами учтиво поклонился герцогу, и тот на минуту замешкался.
– Я сгораю от желания доказать вам, ваше сиятельство, свою преданность, – сказал камер–юнкер.
Герцогу эти слова понравились.
– Приходите завтра вечером в мой дворец, виконт, – сказал герцог. – Мне надо поговорить с вами.
– Я не замедлю явиться, ваше сиятельство! – обещал камер–юнкер де Марильяк вслед уходящему герцогу.
На другой день вечером камер–юнкер явился во дворец Бофора и тотчас же был принят.
Герцог сидел в своем большом кресле за столом, на котором стояли серебряный графин и бокалы. Он, должно быть, выпил много вина, так как лицо его пылало.
– Подойдите, виконт, – сказал герцог. – Я просил вас прийти ко мне… Вы, кажется, обожаете маркизу де Помпадур?..
– Я? Обожаю? – переспросил Марильяк в крайнем изумлении.
Герцог громко и желчно рассмеялся.
– Но уж любить‑то вы, конечно, любите ее? – опять спросил герцог.
– Так же горячо, как ваше сиятельство… – пошутил камер–юнкер.
Такой ответ еще больше развеселил герцога.
– Отлично, виконт! – воскликнул он. – Теперь я знаю ваши чувства. Но – шутки в сторону. Скажите, за что вы не любите эту даму?
– Я ненавижу ее, ваше сиятельство. У меня есть две причины ненавидеть маркизу. Во–первых, я ненавижу ее за то, что она задирает нос перед вашим сиятельством. Во–вторых, я ненавижу ее за то, что она причиняет страдания королеве.
– Это благородно с вашей стороны, виконт, – одобрил молодого человека герцог Бофор.
– Королева плачет. Ведь маркиза, собственно, заняла ее место. Честное слово, если бы удалось свергнуть маркизу, это было бы доброе христианское дело.
– Не разглашайте этого, виконт, ибо это может стоить вам головы. Но вы мне нравитесь, черт возьми, определенно нравитесь. Вы мне можете пригодиться… И вы преданы мне?
– Настолько же, насколько ненавижу маркизу.
– Вам не следует говорить об этом где попало, виконт. Вообще, надо поменьше говорить, а побольше действовать – вот это будет вернее.
– Приму к сведению ваш совет, ваше сиятельство. Я умею ценить такие советы. Ради того, чтобы избавить двор от маркизы, я, клянусь, сделал бы что угодно.
– Один вопрос, камер–юнкер, – прервал герцог виконта. – На какой день назначено празднество при дворе?
– Бал–маскарад, ваше сиятельство? Его приказано устроить на следующей неделе.
– Я буду на нем. Я хочу видеть, сумеет ли виконт подтвердить свои слова.
Камер–юнкер вопросительно посмотрел на герцога.
– Знаете ли, виконт, что такой бал–маскарад представляет самый удобный случай для исполнения любых секретных планов? – продолжал герцог с дьявольской усмешкой. – Суматоха, маскарадная сутолока такого бала как нельзя более способствуют планам мести…
– Я начинаю понимать, ваше сиятельство…
– Предположим, графиня Верноа вас ненавидит. Я говорю – предположим, поскольку я знаю, что она вас любит. Открывается бал–маскарад, вы находитесь в зале, вы в хорошем настроении, не подозреваете ничего дурного. Но вот к вам приближается маска, – ну хотя бы прекрасная Верноа, – с фруктами, с бокалом лимонада, с мороженым, с печеньем и предлагает вам. Вы берете, вы пробуете фрукты или пьете лимонад и в следующую ночь превращаетесь в труп, так как угощение было отравлено. И никто не дознается, кто же именно дал вам яд. Никто!
