– Маскарад… Я понимаю… – ответил камер–юнкер, внимательно слушавший герцога.
– Для исполнения подобных планов нет более благоприятного случая, виконт, – недобро усмехнулся герцог.
– Хорошо, ваше сиятельство. Виконт де Марильяк примет это к сведению.
– А я погляжу, насколько вы ловки и отважны, виконт. Вы ведь родственник отставленного министра Монрэпуа, не так ли? – спросил герцог.
– Я племянник министра, которого сместила маркиза. И клянусь вам, ваше сиятельство, что если бы у меня не было уже двух причин ненавидеть маркизу, то эта третья сама по себе достаточна, чтобы взбесить меня.
– Подумайте о бале, виконт. А теперь идите, чтобы кто‑нибудь не увидел вас у меня. И вообще, будьте осторожны. Кто хочет быть кротом и роет яму для другого, тот должен быть осторожен, – он должен рыть глубже и не показываться на поверхности земли, а то его может увидеть кошка, и тогда он сам попадет в вырытую яму.
– Благодарю вас, ваше сиятельство, за совет и за предостережение. Крот не покажется на поверхности… – пообещал Марильяк, прежде чем уйти.
Герцог с усмешкой смотрел ему вслед.
«Такого человека мне только и надо было, – сказал он себе. – Этот приготовит маркизе отличный лимонад и приправит его своей ненавистью… Успеха тебе, виконт! Ты получишь хорошую награду, если твой план удастся…»
В то время как солдаты запирали Марселя в клетку, в которой провел свои последние дни креол Диего, дежурный офицер провел Виктора Делаборда в маленькую комнату, где мушкетер должен был ожидать дальнейших указаний коменданта.
Когда Виктор остался один, он еще раз перебрал в уме все происшествия минувшей ночи и содрогнулся от мысли – что же теперь ждет Марселя?.. Он отчетливо понимал, что все пропало, и эта мысль не давала ему покоя. Сон никак не шел к нему. Наконец, с наступлением утра, он встал и подошел к окну. Что‑то принесет наступающий день ему и его несчастному другу?
Спустя час явился один из писарей коменданта и принес мушкетеру завтрак, объявив при этом, что за ним придут, чтобы отвести к коменданту. Виктор проголодался и с аппетитом съел завтрак, состоявший из супа, белого хлеба и маленькой порции вина.
Вскоре пришел офицер и попросил мушкетера следовать за ним в кабинет коменданта. Кроме коменданта, там были писарь и офицер.
– Подойдите ближе, господин мушкетер, – суровым тоном сказал генерал Миренон. – Скажите ваше имя, место рождения, род занятий… Вы ведь друг каторжника Марселя Сорбона?
– Быть другом каторжника, в обычном понимании этого слова, нелестно, господин генерал, – ответил Виктор. – Но данный случай – исключение. Каторжник Марсель Сорбон невиновен. Он – сын благородной женщины. Он – жертва незаслуженной ненависти. Марсель Сорбон, которого я имею честь называть своим другом, не сделал ничего преступного.
– Не наше дело решать это, господин мушкетер, – прервал Виктора комендант. – Я хочу только узнать от вас, помогали ли вы преступнику бежать в прошлую ночь и поддерживали ли его в прежних попытках?
– Да, господин генерал, я вместе с Адриенной Вильмон, невестой каторжника, поставил себе задачей спасти его.
– И при этом вы знали, какое преступление совершаете, господин мушкетер? – строго спросил комендант.
– Моя совесть оправдывает меня.
– Но закон не оправдывает вас, – возразил комендант, который хотя и говорил строгим тоном, но сожалел не только о судьбе Марселя, но и о Викторе, который, ни минуты не колеблясь, признался, что с радостью пожертвовал бы своей свободой и карьерой ради невинно осужденного друга.
– Закон не оправдывает… Хорошо, господин генерал, я готов понести наказание, – сказал мушкетер. – Но то, что я сделал, не может меня обесчестить, не может унизить в ваших глазах, и это меня утешает. Я исполнил священный долг дружбы. Если я преступил закон государственный, то я все же не преступил человеческого закона. Я и впредь не оставлю моего друга без помощи.
– Ваш поступок не останется без последствий, господин мушкетер, – со вздохом сказал комендант. – Я должен отправить вас в Париж. Господин лейтенант д'Азимон проводит вас туда и передаст парижскому коменданту.
