Невеста из Оксфорда - страница 72

– Добрый день, Томас, – я стараюсь вести себя как леди, вспоминая уроки леди Маргарет, и ступаю наружу.

Но трудно быть леди, когда на ногах – плюшевые тапки-игрушки в виде медвежьих голов. Черные кустистые брови Томаса изумленно взмывают вверх, но он быстро справляется с собой и отвечает с подчеркнутой любезностью:

– Добро пожаловать, мисс Джейн. Вас уже ждут.

– Уильям уже здесь? – волнуясь, спрашиваю я и оборачиваюсь на дом. Но никого не вижу и следую за Томасом по каменной лестнице. Он так и не ответил на мой вопрос. Не расслышал? Или нарочно пропустил мимо ушей?

За спиной урчит мотор – такси уезжает, а я чувствую себя так, словно осталась без поддержки. В первый раз я хотя бы входила в этот дом под руку с Уильямом. А сейчас иду одна, да еще в дурацких тапках, как городская сумасшедшая.

Томас открывает дверь, и из яркого солнечного дня я ступаю в холод и мрак старинного особняка, невольно ежась. Воздух внутри затхлый и пахнет старым деревом и воском для паркета, который начистили совсем недавно.

Дверь за моей спиной закрывается со зловещим скрипом, и я вздрагиваю. Черный костюм Томаса почти сливается с полумраком холла, а его лицо кажется белым, как у призрака.

– Следуйте за мной, мисс, – скрипучим голосом говорит он, направляясь вглубь особняка.

Мне кажется странным, что Уильям не встретил меня у порога. И я иду за дворецким, который не очень-то рад меня видеть. Запинаюсь носом тапка о ковер и с улыбкой думаю о том, как сильно удивится Наташа, когда я расскажу ей, что явилась в особняк Уильяма в подаренных ею смешных тапках.

Томас открывает передо мной дверь небольшого зала в голубых и золотых тонах.

Я вхожу за порог, ожидая увидеть внутри Уильяма, но там никого.

– Ждите здесь, – говорит Томас. – Я доложу о вашем появлении.

Он выходит, притворив за собой дверь, как будто я не гостья, а пленница в этом зале.

Вот тебе и английское гостеприимство, уныло думаю я и обхожу зал, как в музее. Здесь я раньше не была. Помещение не такое просторное, как столовая, но размером больше моей московской квартиры. А потолки здесь метров пять, не меньше. Я задираю голову, чтобы рассмотреть люстру с хрустальными подвесками, которая навевает ассоциации с театром. Кроме нее здесь есть на что посмотреть. Мебель из темного дерева явно старинная. В буфете – английский фарфор, тот самый сервиз с цветочным рисунком, из которого мы пили чай в мой первый визит сюда. На стенах – несколько пейзажей с характерными для Англии зелеными холмами и сценами охоты.

Из окна открывается вид на парк в английском стиле. В прошлый раз из-за непогоды мы с Уильямом там не погуляли, а сейчас меня поражает, насколько же он огромный. Зеленый газон простирается вперед на сотни метров. Вдалеке садовник стрижет кусты. А под окнами я замечаю с десяток раскрытых роз – красных и белых. Сейчас апрель, а летом, когда они расцветают в полную силу, их тонкий аромат наверняка наполняет дом и сад. Я представляю Уильяма мальчиком, играющим в саду, а молодую Кэролайн сидящей с книгой на скамейке у клумбы с розами. Должно быть, здорово иметь свой собственный сад.

– Привет, – раздается за спиной мужской голос, обращаясь по-английски.

Я оборачиваюсь, ожидая увидеть Уильяма, но пораженно замираю, когда вижу лицо стоящего в дверях высокого парня. Я схожу с ума. Этого не может быть!

– Что ты здесь делаешь? – ошеломленно выдыхаю я, глядя в карие глаза незнакомца, с которым провела ночь в Праге.

Ошибки быть не может. Это совершенно точно он – только сейчас он гладко выбрит и одет более элегантно, на нем темно-синие брюки и белая рубашка. Как будто он – друг жениха на свадьбе, мелькает мысль. Неужели он приятель Уильяма?

– Это мой дом. Я тут живу, – отвечает он.

Я впервые слышу его голос – низкий, волнующий, чуть хриплый, словно он простужен. Понимаю, что он говорит на английском. Но растерянно моргаю и никак не могу уловить смысл сказанного. Что значит – его дом? Он работает здесь? Может, он младший дворецкий? Или личный водитель? Мой взгляд падает на его запястье с золотыми часами, и я холодею. Такие часы не по карману прислуге. Их носят только хозяева.