Сегодня, столь неожиданным образом вновь с ним встретившись, она поняла вдруг, что ровным счетом ничего не выдумала. Филип Хедуэй поразил ее едва ли не сильнее, чем тогда, в первый раз. Опять же благородством и интеллигентностью. Она старалась не показывать, что почувствовала к нему сегодня. И была уверена, что это ей удалось. Поэтому, хотя воспоминания о сцене с Паулой и заставляли ее неуютно ежиться, вины за собой она не чувствовала.
Что занимало больше всего, так это явная заинтересованность ею самого Филипа. Он много раз за сегодняшний безумный вечер намекнул на то, что счастлив вновь ее видеть. Это сбивало с толку.
Согласилась бы она опять стать его подругой? Возможно, но не сейчас, когда он был еще женат. Однажды жизнь убедительно ей доказала: сближаться с несвободным мужчиной грешно и опасно.
У Джерри Бертрама была семья, о которой Джордан узнала с большим опозданием. Как раз в тот день, когда и его разъяренной супруге — на тот момент он не появлялся дома целых три месяца — стало известно о ней, Джордан. Вспыхнул грандиозный скандал, почище сегодняшнего. Джордан до сих пор не могла вспоминать о нем без содрогания. В итоге несчастная «рогоносица» расплакалась, стала о чем-то просить Джордан, говорить о детях, которым так нужен отец. Давно это было, еще до встречи с Аланом. С тех пор Джордан сначала выясняла, свободен ли человек, и лишь потом с ним сходилась. Женатых же мгновенно отставляла.
Нынешний случай был, конечно, особенный. Во-первых, Филип ничего от нее не скрывал. Во-вторых, она прекрасно помнила его совершенно свободным. Точнее, принадлежавшим ей одной.
— Филип, — прошептала она, рассеянным движением гладя Берти по рыжей голове. — Я чувствовала, что нам еще суждено встретиться. Как замечательно и странно… Неужели наша дружба правда самое дорогое, что хранится в твоей памяти? Неужели ты в самом деле думаешь, что та смешная детская любовь может вылиться в серьезное чувство? И действительно ли тебя ко мне так сильно тянет?
Она закрыла глаза, прикоснулась подушечкой пальца к губам и перенеслась в воображении в те далекие дни, когда вся ее жизнь была наполнена поцелуями с Филипом Хедуэем.
Как здорово, подумала она. Вот бы еще с ним поцеловаться. Хотя бы разок… Нет, возразило ей сердце. Если уж сходиться с ним снова, то не ради забавы, а на всю жизнь.
Ее руки покрылись мурашками. Она опустила кота на пол, встала со стула, в сильнейшем волнении прошлась несколько раз взад-вперед и остановилась посреди кухни в странном оцепенении.
Неужели моей давней глупой мечте суждено-таки сбыться? — промелькнула мысль, увлекаться которой было даже страшно. Неужели у нас что-нибудь опять завяжется?
— Эй, очнись! — громко велела она себе вслух. — Не улетай в облака — рановато. Может, Филип и впрямь твоя судьба. Только пусть сначала разведется с Паулой. Пока же просто дружи с ним. Это не возбраняется.
Она кивнула, довольная собой. И сладко зевнула, почувствовав вдруг, что смертельно устала. — Пойдем-ка, Берти, баиньки. Давно пора.
— Если бы ты только ее видела! Бесстыжие глаза! Строит из себя святую невинность, и все ради одного! Чтобы затянуть в свои сети очередного болвана, Филипа! — Паула мерила гостиную шагами, а Каролина сидела на диване с бокалом вина в руке.
Как только Филип исчез за дверью, Паула прекратила плакать и вот уже полтора часа рассказывала матери об одном и том же — как некая Джордан Майлз хитростью пробралась в их дом и окончательно завладела ее мужем.
— Присядь, дорогая, успокойся, — сделала Каролина очередную несмелую попытку остановить дочерин словесный поток.
— И что самое возмутительное, — продолжала говорить Паула, не обращая на предложения матери внимания, — Луиза ни о чем меня не предупредила, а ведь наверняка все знала!
— А возможно, и нет, — возразила Каролина. — Не поверю, чтобы она согласилась участвовать в такой грязной интриге. Это не в ее характере.
Паула нервно рассмеялась.
— Да быть такого не может! Я видела, как они переглядывались! Ну, ничего, я покажу им, на что способна, так просто не сдамся!
В ее голосе прозвучало столько одержимости, что Каролина еще сильнее испугалась. Она с превеликим удовольствием увезла бы дочь к себе и до скончания века ублажала бы ее, исполняла бы все ее прихоти, лишь бы та скорее забыла о своем горе и выбросила из головы сбежавшего мужа. Но Пауле нужен был только Филип, и Каролине оставалось лишь терпеливо ее слушать.
