Когда объявили, что мистер Симон Брентфорд, член парламента, обратится к собравшимся через пять минут, Элизабет с Чарльзом вернулись обратно к подиуму. Они как раз пересекали лужайку, когда рядом с Элизабет возникла Анджела.
– Я так рада, что именно тебе досталась подушка, – доверительно сказала она. – Та женщина тоже глаз на нее положила.
– Неужели? – холодно спросила Элизабет. – Но ей она не достанется, она моя.
Анджела рассмеялась прозвучавшей в голосе Элизабет угрозе.
– Конечно, – согласилась она. – Кто первым пришел, тот первым и получил.
Элизабет промолчала.
Речь Симона была, как всегда, блистательной. Он был хорошим оратором, остроумным и убедительным; он доходчиво говорил о ситуации в мире, о проблемах охраны окружающей среды, о своем стремлении работать во благо избирателей, особое внимание уделив совершенствованию системы коммунальных услуг. Фотографы вдохновенно щелкали камерами. Элизабет стояла рядом с мужем, ослепительно красивая в свете полуденного солнца и весьма довольная своей синей соломенной шляпной. По окончании речи леди Одли поблагодарила Симона, отметив его ораторское мастерство, и пригласила гостей на детский танцевальный праздник.
Какая-то неясная тревога неотступно преследовала Леони. После поездки в Лос-Анджелес она была уверена, что решение проблемы найдено, но, к ее величайшей досаде, работа над фильмом все равно не клеилась. Леони устроилась на полу в режиссерском офисе; кругом были разбросаны бумаги, тут же стоял поднос с недоеденными сандвичами, а рядом с ним – кофейник, теперь уже почти пустой. Дерек сидел, сгорбившись, в кожаном кресле, изучая последние варианты сценария, а Гарет Джордж, новый сценарист, уселся по-турецки на полу напротив них обоих. Идеи Гарета были, возможно, и неплохи, но и Леони, и Дерек чувствовали, что они скучны, прозаичны и легко предсказуемы. "Сразу будет заметно, что латали дыры", – думал про себя Дерек.
Леони тяжело вздохнула и начала грызть корну сандвича, которую всегда оставляла напоследок. "Какая дурная привычка", – подумала она. Боже, ну до чего же унылы эти новые сцены! Она еще раз пролистала разложенные перед ней бумаги, чувствуя, что сама и то написала бы лучше. В конце концов, она иногда подавала неплохие идеи, когда работала с Биллом, и он даже вставлял их в свои сценарии. Внезапно ее осенило. Ну, конечно же, Билл! Вот решение всех проблем. Какого черта она не подумала о нем раньше? Биллу был по плечу любой сценарий. Он прошел хорошую школу. Писал второсортные сценарии для второсортных актеров, а затем за ночь их переписывал, подгоняя под требования студийных боссов: библейские драмы напичкивал выдержками из Евангелия и Ветхого Завета, для полицейских телебоевиков сочинял живые диалоги, и всегда его сценарии отличались остроумием. Билл работал как одержимый, закручивая лихие сюжеты бесконечных мыльных опер. Со временем он вошел в команду комедийных писателей, поставляя скетчи для некоторых самых популярных телешоу. И среди всего этого мусора было с полдюжины действительно талантливых работ, которые он написал в те годы, когда жил с Леони; несомненно, она была его музой. Но с тех пор прошли годы. И вот теперь Леони всерьез задумалась о том, чтобы привлечь Билла к работе над своим фильмом. Она почти не сомневалась, что Билл именно тот, кто им сейчас нужен.
– Может, мы отложим до завтра? – предложила она. – У меня голова идет кругом, я уже ничего не соображаю.
Дерек с удовольствием потянулся в кресле и встал, бросив взгляд на часы.
– Боже, вы только посмотрите, который час, – воскликнул он и шумно зевнул. – Впрочем, у нас в запасе есть еще немного времени, чтобы выспаться, а завтра продолжим.
Гарет отрешенно уставился в сценарий и вновь принялся что-то строчить. Леони многозначительно посмотрела на Дерека, намекая на то, что хорошо бы избавиться от парня и поговорить наедине.
– До завтра, старина, – бодро обратился к нему Дерек. – Отдохни пока, – добавил он, видя, с какой неохотой оторвался Гарет от работы.
– Что? Извините. Мне кажется, я ухватил замечательную идею.
– Отлично. А теперь – домой. Завтра обо всем нам расскажешь.
