– Отчего бы не поверить. Я и сам едва не сгорел, потому что один ублюдок решил, что в селении десять-пятнадцать боевиков, один джамаат. Кто же знал, что их там под сотню.
– Да, сэр. Я тоже там был.
– Именно поэтому я тебя и вызвал. В наши нелегкие времена мы должны держаться друг за друга…
– Сэр, сотрудник ЦРУ – не лучший друг.
– А как же Джейк?
– Это его дело, сэр. Думаю, он вряд ли скурвился. Может быть, поэтому…
– Дело не в этом, – подавляя раздражение, сказал полковник. – Я задам тебе еще один вопрос. Как ты относишься к русским?
– Русским, сэр? Не знаю. Я как-то не задумывался об этом. Они нам не враги, но и на друзей как-то не сильно похожи. Думаю, они не такие, как мы, – и потому нам лучше держаться друг от друга подальше. Как-то так.
– Не такие, как мы? У них три руки? Один глаз?
– Нет, сэр. Просто у них совсем не такая история, как у нас. Я не думаю, что они каждый день только и думают, чем и как досадить Америке. Просто у нас совершенно разная система ценностей. Раньше мы угрожали убить друг друга и похоронить все остальное человечество вдобавок. Сейчас мы чем-то торгуем, и русские пытаются влезть на территории, которые мы ранее застолбили за собой. Все это не может вызывать восторга, сэр.
– Факты таковы, – сказал полковник, пиная неизвестно как оказавшийся тут комок сухой земли. – Раньше у нас были проблемы с русскими, потому что они были коммунистами и распространяли свой коммунизм как смертельную заразу, ставя под угрозу наше существование, нашу страну, сам наш образ жизни и образ мышления. Но сейчас этого нет, они отказались от коммунизма, причем не в результате войны, а добровольно. Второй факт – русские никогда не поддерживали «Аль-Каиду», не поддерживали исламский экстремизм, они воевали в Афганистане в то самое время, когда наши цэрэушные ублюдки поставляли туда оружие, обучали моджахедов использовать «Стингеры» и целовались взасос с УБЛ[27]. Третий факт – русские, в отличие от нас, имеют громадную сухопутную границу со странами, часть из которых либо заражена радикальным исламом, либо вот-вот станет ублюдочным Халифатом. У русских есть проблемы с исламским экстремизмом и внутри своей страны, что лучше любых слов гарантирует, что они не переметнутся в другой лагерь и никогда не изменят своей политики в отношении проблемы исламского экстремизма. В то время как НАТО превратилось в клуб по интересам, и интерес в нем единственный – чтобы мы, американская армия, за свои деньги всех защищали. Русские представляются гораздо более надежными партнерами, обладающими к тому же второй по численности армией в мире, имеющей серьезный боевой опыт. Четвертый факт – мы уже не можем удерживать позиции в одиночку. Ублюдки наступают, и я знаю, чего они хотят. То же самое, чего хотели в свое время коммунисты: уничтожить нас как страну свободных, уничтожить каждого из нас как личность, уничтожить наш образ жизни. Но если хорошо посмотреть на новостные сводки – сразу после того, как русские сюда вошли, давление на нас ослабло на всех фронтах, на которых мы ведем войну. То есть русские сознательно приняли на себя часть ответственности за происходящее в мире, тем самым облегчив наше положение. Скажи – где я не прав?
Алекс долго думал. Потом сказал.
– С вашего позволения, сэр, это политически некорректно.
– Да срал я на политическую корректность! – выругался полковник, неловко дернув рукой. – Видишь это? Вот это – цена за политическую корректность, которую мы платим каждый день и час. Мы восемнадцать лет не можем выйти из боя. Как только мы отступаем, они идут следом за нами. А наши гребаные ублюдки – политиканы – рассуждают о свободе и несвободе. Лично я засунул бы их в один самолет и высадил где-нибудь в Кении. Они говорят о том, что Америка должна сражаться за свободу, но будь я проклят, если хоть один из этих ублюдков сражался за свободу за пределами клавиатуры компьютера.
– Наверное, вы правы, сэр.
– Короче, не буду ходить вокруг да около – мы установили контакты с русскими. Рабочие контакты.
Полковник замолчал.
– Несанкционированные? – уточнил Алекс.
