— Может, личный опыт?
Пичугин любовался Натальей. Под белым халатом на ней был белый сатиновый костюм, похожий на врачебную хирургическую форму. С серьезностью темы контрастировал почти детский голос женщины. Видимо, понимая это, она добавляла серьезности в тон, но от этого только больше походила на студентку-медика, которая ужасно переживает, что выглядит несолидно.
— Не без того. В свои тридцать семь имела возможность разочароваться в людях. Хотя, конечно, это не совсем по-женски, озвучивать возраст. Но я не сторонник таких условностей.
«Тридцать семь лет! — подумал Пичугин, старательно сохраняя внимание. — Это невероятно. Она выглядит на двадцать пять максимум. Не курит, судя по запаху. Хотя какая мне разница? Не жениться же… Хотя почему нет? На такой можно было бы».
— Наталья Викторовна, давайте обменяемся номерами телефонов, если придется вдруг разлучиться сегодня, — предложил он. — Раз вы не сторонник условностей, то я так, по-простому. Лучше сделать это заранее, чем потом вдруг вспомнить, что не можем связаться.
Наталья продиктовала свой номер, и Пичугин, набрав, нажал кнопку вызова.
— А вот это мой, — прокомментировал он. — Сохраните. Может, вернемся на пресс-конференцию? Послушаем.
— Там не может быть ничего важного, — Наталья передернула плечами, как от холода. — Не люблю, когда приходится врать. У меня слишком «говорящее» лицо. Я не умею убедительно давать дезинформацию. И лучше будет мне там не появляться. Понимаете?
— Понимаю.
— Пойдемте в кабинет Думченко, там Головин рулит операми, а Пивник эпидемиологами «Скорой помощи». Только МЧС пока в состоянии боевой готовности и ждет приказа. Мне жалко их представителя.
— А я бы послушал пресс-конференцию. Интересно, что все же просочится в среду журналистов.
— Праздный интерес?
— Ну… Да.
Пичугин чуть не рассказал про историю с Бражниковым, но понял, что это было бы излишней, никому не нужной откровенностью.
— Я все же предпочла бы там не появляться. Неприятно видеть, как коллеги выкручиваются. А журналисты пытаются их порвать.
— Ладно. Будем считать мое любопытство пороком.
— Я знаю, чем ваше любопытство удовлетворить, — неожиданно для себя самой сказала Наталья. — Вы ведь, по сути, представитель ФСБ. Представлю вас штабу. Почему нет? Мы и так уже все протоколы нарушили.
— Зато выявили всех пассажиров Ширяева, — подмигнул ей Пичугин.
Они покинули буфет, и почти сразу у Натальи зазвонил телефон. Достав его, она удивленно глянула на экран. Номер был незнакомым.
— Секундочку! — попросила она Пичугина.
Тот сделал было шаг, чтобы удалиться и не мешать, но Наталья красноречиво помахала рукой, мол, останьтесь, и, напротив, включила громкую связь. Она была уверена, что звонит Ковалев, с другого номера, для конспирации, как он любил, и хотела иметь живого свидетеля. В какой-то мере она надеялась, что Ковалев ей нагрубит и это выстроит непреодолимую стену между ним и Пичугиным. Зачем ей нужна эта стена? Она сама не ответила бы на этот вопрос. Просто Пичугин у нее вызывал непреодолимую симпатию, и это никак не вязалось с тем, что он — человек Ковалева.
— Слушаю! — произнесла она в трубку.
Но голос, который раздался из динамика, заставил ее вздрогнуть. Это был Лемех.
— Простите, Наташенька, я с другого номера. Специально. Вы все же связались с Ковалевым?
— Да. И он мне очень сильно помог. Не мне, точнее, городу. Вы чем-то обеспокоены?
— Да. Ковалев ведь думает, что я погиб при взрыве и что все без исключения образцы АКСОНа уничтожены. Но ты напомнила ему о себе, а значит, возможно, и обо мне.
Наталья предпочла выключить громкую связь, бросив виноватый взгляд на Пичугина. Тот вежливо улыбнулся в ответ.
— Вы же не думаете, что он отслеживает мой телефон? Мы с ним не общались пятнадцать лет, у него не было ни малейшей возможности установить «жучок». Нда… Простите, это я не подумала. Но не думаю, что он установил прослушку на номер. Это все же не пальцем в носу поковырять. Успокойтесь, Василий Федотович. И простите меня великодушно, что побеспокоила вас и заставила нервничать. Да, успехов!
«Неожиданные повороты», — подумал Пичугин.
