— Я видела из окна, как в каменную пристройку к дому завели окровавленного человека, а второго просто затащили.
— Тебе показалось спросонья. Кто и кого тут может таскать без моего ведома?
— Может, хватит уже идиотом прикидываться? Кого? Не знаю, тебе должно быть лучше известно. А кто? Так это те подозрительные личности, которые у тебя здесь постоянно ошиваются. Один из них — человек с обезображенным лицом. Или считаешь, что его спросонья можно с кем-то перепутать?
— Я влип в неприятную историю, — решил избрать другую тактику общения Гонтарь. — Прошу, не вмешивайся. Когда улажу, обо всем расскажу тебе. Договорились? — улыбнулся он и протянул руку, чтобы погладить девушку по волосам. Но та отстранилась сама и оттолкнула протянутую руку любовника. Существо ее не тянулось к ласкам. Многого, что творилось вокруг нее, она не знала, можно даже сказать, что практически ничего не знала, но разочарование в любви уже стучалось в ее сердце.
— Нет, — твердо произнесла Карпова. — Ты сию минуту мне все честно рассказываешь, и я постараюсь тебе помочь.
— Боюсь, что от тебя мало проку, — с усмешкой прервал ее собеседник, — слишком далеко зашло.
— Можно отца подключить.
— Мента с генеральскими погонами? — почему-то развеселился Ерофеев. — Да знай он, кто к нему в зятья метит… — тут он замялся, сообразив, что сболтнул лишнее.
— И кто же? — вспыхнули глаза Карповой.
— Придет время — узнаешь. А теперь убедительно прошу не покидать эту комнату без моего разрешения. И пореже в окно смотри, а то уличная панорама чрезмерно тебя возбуждает.
Тон Николая изменился, он больше не искал компромисса. И девушка увидела перед собой не любовника, а тирана со сжатыми кулаками. И весь его вид говорил, что не задумываясь пустит их в ход, чтобы продиктовать свою волю.
— Просишь или приказываешь? — уточнила Карпова.
— Как тебе больше нравится.
— Я ошиблась в тебе и ухожу.
— Попробуй, — бросил Ерофеев удаляясь.
Оставшись одна, девушка кинулась собирать в чемодан вещи. Ее внимание привлек какой-то шум со стороны окна. Она выглянула и заметила, что двое мужчин карабкаются по приставной лестнице к ее окну на втором этаже.
— Что вы собираетесь делать? — спросила Оля в приоткрытую форточку.
— Занавесить штору, чтобы утреннее солнышко не беспокоило молодую леди, — отшутился один из них. Деревянный щит закрыл окно и застучал молоток.
«Он не выпустит меня отсюда», — мелькнула страшная догадка в мыслях девушки. Она подбежала к двери и потянула на себя ручку, та не открывалась. Тогда девушка принялась стучать по ней кулачками.
— Что надо? — поинтересовался грубый мужской голос.
— Выпустите меня немедленно, — потребовала Оля.
— Не велено.
— Кем не велено?
— Хозяином. Глупый вопрос, барышня.
Голос за дверью явно подтрунивал.
— Пригласите его ко мне, нам нуж…
— Не велено беспокоить, — оборвал приставленный сторож. Молодая женщина присела на краешек собранного чемодана, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Только теперь до нее дошло, какую непростительную ошибку она совершила. Единственный человек, способный помочь, даже не знал точного адреса дочери и с кем она находится.
— Эх, папка, папка, какая же я дура, что не послушалась тебя, — запричитала Оля, но смешок за дверью вынудил замолчать. Она решила не проявлять слабости при свидетелях.
— Разобрался? — спросил у вернувшегося в кабинет Гонтаря Билл.
— Птичка в клетке, а клетка захлопнулась, — ответил Николай. И добавил: — Теперь она только заложница.
— А раньше кем была?
— Не только заложницей.
— Все ясно, — дошел смысл сказанного до Синицына и он заржал.
На этот раз ничто не помешало Ерофееву-младшему позвонить Ерофееву-старшему.
