На крыльце, в ярком свете сидит сторож, курит. Он в зимней шапке, в теплом пальто с поднятым воротником. Между колен — двустволка.
Леня вышел из темноты и не спеша пошел к нему. Сторож поднял голову, вглядываясь, прислушиваясь к его шагам. Леня кашлянул.
— Стой, — сказал сторож, вставая. — Степа, ты, что ли? Хватит гулять, спать иди — жена небось заждалась.
— Здравствуйте, — сказал Леня, подходя к сторожу. — Я не Степа.
Сторож встревоженно поднял ружье и щелкнул курками.
— Кто такой? Почему ходишь? — Это был крепкий старик с широкой бородой и, судя по всему, человек смелый и уверенный в себе.
— Я геолог, — поспешил Леня и опять кашлянул в руку. — Иванов моя фамилия. Вот приболел чуток, ребята меня к вам отпустили попариться. В крайнем доме остановился.
— Это в котором же дому? Под лиственницей? Где ворота с козырьком? — проверяя, спросил сторож, не опуская ружья.
— Нет, — спокойно ответил Леня — подходящий дом он себе присмотрел заранее, когда шел по деревне. — Напротив колодца, маленький, с навесом во дворе. Кобель там еще злющий, хрипатый какой-то.
— А… стало быть, у Васильевны? — все еще сомневался сторож.
— Не знаю, — так же спокойно сказал Леня, устало садясь на ступеньку крыльца. — Не познакомились еще. Она спросонок засуетилась, сразу баню побежала топить, а я к вам, за папиросами. Не угостите? А то в тайге махра да махра, а у меня горло болит.
Сторож, посчитав проверку законченной, сунул ружье под мышку, полез в карман за папиросами.
— Ну, поизносился ты, парень. Чистый бродяга, на бича похож. А худой-то…
— Были бы кости, — бодро отшутился Леня, с наслаждением закуривая, — а мясо нарастет.
— Оно и верно, — согласился сторож, усаживаясь рядом. — Дело твое еще молодое. Только бороду сброй. Что у вас за мода такая пошла?
— Да не мода — проще так, хлопот меньше, и комар не так жрет.
— Ага, — засмеялся старик. — Точно! Он, проклятый, в бороде путается.
Леня почувствовал, что момент настал, надо действовать.
— Не боязно вам так-то, по ночам одному? — спросил он. — Говорили нам, что в тайге трое каких-то шастают. Милиция их ищет. Участковый у нас на базе был, предупреждал.
— Как же — сообщали, обращались. Да оно дело такое — в тайге отродясь кто-нибудь да шастает. Она, матушка, любого либо схоронит, либо похоронит.
— Не знаю, как и сказать… Может, зря я всполошился…
— А что такое? — встревожился сторож. — Случилось что? Или видал кого? Ты говори, не сомневайся.
— Черт его знает… Вот подходил я к деревне вашей и по нужде с дороги сошел, в кусты. Слышу, двое прошли, тихо, но с разговором. Много я не слыхал, но два слова уловил: про магазин говорили, про сторожа. Ну кто в магазин-то на ночь попрется? А с другой стороны, может, это ваши кто, за водкой — мол, упросим сторожа, отпустит. Не заходили?
— Вон как? Ну ладно. Хорошо, что упредил. Мы их встренем, у нас, почитай, в каждом дворе по четыре ствола имеется.
— Осторожней только — народ, видно, отпетый.
— Справимся, не впервой. Не захватим, так отгоним. — Деду, судя по всему, не терпелось повоевать. — Ты вот что: в том вон доме в окошко стукни и Степке скажи, чтоб ко мне бежал, мы с ним населению поднимем. И иди себе, лечися, без тебя управимся.
Как Леня и рассчитывал, Косого и Чиграша в лесу уже по было. Леня разыскал свой топорик (большой они, видимо, взяли с собой), отошел в сторонку и подрубил березу, по не до конца, чтобы стояла до поры. Потом перенес к ней палатку, расстелил, лег на нее, прижав к себе карабин, и стал ждать. Ждать, когда в деревне злобно залают собаки, раздадутся крики и выстрелы, когда снова придет пора действовать самому.
…Они опять бежали. В бессильной злобе, в страхе, обгоняя, отталкивая друг друга, стремясь скорее скрыться в лесу.
И только они добежали до своей стоянки, чтобы подхватить барахлишко и бежать дальше, рядом вдруг раздался короткий стук, треск, зашумело так, будто упало дерево, и чей-то звонкий голос завизжал на весь лес:
— Здесь они, товарищ лейтенант, здесь! — и грохнул, и далеко покатился по верхушкам деревьев винтовочный выстрел.
Косой, обернувшись на его звук, не целясь, выстрелил тоже и врезался в кусты. Чиграш рванулся за ним. Они бежали, гонимые уже не страхом, а ужасом, сломя голову, не выбирая дороги, спотыкаясь о пеньки, падая, пробегая по инерции на четвереньках, вскакивали и снова бежали. Наверное, им казалось, что они в глухой западне, что деревьев в лесу стало вдруг больше, что они нарочно широко раскинули свои ветви, сильные и упругие, стараясь изо всех сил сдержать их панический бег, что все вокруг против них и, не зная жалости, словно в отместку за что-то, пытается их схватить и погубить.
