Как только затихли вдали треск, и шорохи, и топот ног, Леня вышел из кустов, раздул костер и решил спокойно дождаться утра, собрать при свете брошенные в панике вещи. Теперь они, его враги, будут без оглядки лупить до того самого притока, где спрятана лодка. И ни в какую деревню больше не сунутся. И каждого куста будут бояться, от каждого звука шарахаться.
Когда развиднелось, Леня перенес к костру палатку и вытряхнул на нее содержимое сидоров, положил на нее же топор, нож, кружки и миски. Да, это было богатство. Особенно продукты. Ему достались сухари, соль в баночке, сахар и чай, немного крупы, несколько картофелин, табак и даже бумага на закрутку.
Леня разобрал захваченные трофеи, сложил в один из мешков то, что ему пока не нужно (лишний вес), и повесил на сучок, повыше. Потом состряпал отличный завтрак — с кашей и сладким чаем, выкурил подаренную сторожем папиросу и стал не спеша собираться в путь.
Прежде всего он брезгливо вывернул наизнанку свой спальник и выколотил его палкой, хорошенько вытряхнул, чтобы Косого духа в нем не осталось. Потом туго свернул его и связал вместе с палаткой, сделав из веревки лямку. Палатку он сперва хотел оставить, но пожалел, да и больно холодно стало по ночам, порой даже иней выпадал.
Леня оглядел стоянку — не забыл ли чего? — забросил за плечо палатку со спальником, на другое повесил сидор с припасами, на шею — карабин. В мешках не оказалось спичек. Пришлось опять положить угли в баночку, которую ранее Леня приспособил для этой цели: проковырял несколько дырок, подвязал веревочку вместо ручки и клал на дно, под угли, сырой мох.
Лепя затоптал костер и, размахивая своим «кадилом», снова вышел на «трону войны». Сил у него заметно прибавилось, уверенность в себе окрепла, в душе — спокойный, деловитый азарт расчетливой погони. Следующую акцию он наметил на болоте. К тому времени, через несколько дней, Косой и Чиграш, по всей вероятности, немного успокоятся, решат, что погоня наконец отстала, затерялась, а он им снова поддаст жару, насыплет соли на хвост. И так до самого конца, пока не возьмет их голыми руками. Иначе ему нельзя: что ни говори, но и его вина во многом есть, здорово им на руку его непротивление шло. Теперь, Леня, поправлял, что напортил. Поправляй сам, один, чтобы к людям прийти без темного пятна за спиной.
Чиграш шел молча за Косым. Он вообще помалкивал в последнее время — боялся. Боялся милиции, боялся тайги и голода, но больше всего — Косого. Он, как ни был глуп, хорошо понимал, что, как только станет обузой, Косой и его безжалостно бросит, руки помощи не протянет, плечо не подставит. Поэтому Чиграш изо всех сил пытался не отставать от него, тяжело пыхтел, стараясь не показывать, что устал и давно ужо идет через силу.
Положение их было — хуже не придумаешь. Жрать нечего, охотой не займешься, когда за спиной погоня. Правда, они сумели наловить рыбы в ручье, но есть ее пришлось почти сырой, да и без соли.
Они вконец одичали, оборвались, заросли грязными бородами, были страшны. В деревне теперь не покажешься — враз заметут. Оставалось одно — добежать до лодки…
А дальше что? Косой хотел спуститься ночью по реке. Добраться до мест, где о них еще не слыхали, и там добыть все, что нужно, — еду, одежду, припасы.
Но Чиграш уже в это не верил. У него болели покусанные собаками ноги, он сильно ослабел физически, так как совсем не мог переносить голод, и окончательно пал духом. По ночам он вскрикивал, будил своими криками Косого, получал тычок в бок и несмело оправдывался:
— Страшно вдруг стало, Вовик. Сон страшный привиделся. Старуха какая-то поганая. И Ленька с ней, весь костлявый и с ружьем.
Косой материл его, поворачивался спиной и снова засыпал. Он сильный был и сдаваться не собирался. И в мыслях того не было. Выберется. Все сделает, на все пойдет, но выберется.
Встретили как-то охотника. Тот не видел их, и Косой, долго целившись, все-таки не выстрелил — побоялся. Решили просто отобрать у него продукты, но и это не вышло — охотник не подпустил их близко, отошел, пятясь, подняв ружье, и скрылся в лесу. Плохо. Ой, как же плохо!
