— Разговеемся, — радостно подхватил Чиграш.
И снова потянулся долгий путь. Правда, он был легче для Лени, — он немного передохнул на стоянке, рюкзак его сильно опустел, к тому же шли они вдоль дороги, чуть заметной, но все-таки тропой.
В одном месте Леня даже услышал какие-то гулкие удары и веселые голоса людей. Он встрепенулся было, как собака, услыхавшая знакомый зов, сердце его сильно забилось. Он готов был сбросить осточертевший рюкзак и рвануться на эти живые голоса с отчаянным криком о помощи. Но Косой так взглянул на него, что у Лени задрожали и подкосились ноги.
— Шишкобои, — прислушиваясь, сказал Чиграш. — И бабы там есть.
И они резко свернули в сторону от тропы.
Шли долго, до вечера. И хотя весь день то там, то здесь слышались крики петухов, собачий брех, шум машин на недалекой дороге, Леня так и не решился воспользоваться удобным случаем. А на ночь у него, как обычно, забрали обувь да еще, как цепного кобеля, привязали к дереву. «Так мне и надо, — корчился Леня на сырой и холодной земле, — все, что угодно, можно из меня сделать — и лакея, и раба, и преступника. Сейчас говорят: молчи, подай, принеси, портянки постирай — и я молчу, стираю, делаю, а потом скажут: пойди укради, убей — и я пойду?» Не было ответа… Только снова на краю поляны показалась старуха и погрозила ему пальцем. Леня закрыл глаза.
Опять шли почти весь день. Обошли кругом какую-то деревеньку, присмотрелись, и Чиграш, взяв пустой рюкзак, пошел разживиться харчами. Вернулся уже в темноте. Издалека была слышна его довольная ругань, прерываемая иногда «самоварами и чайничками». Он притащил много всего, даже живую курицу. А ведь денег ему Косой не давал, берег их на самый крайний случай.
Утром снялись чуть свет, даже не выпив чая. Шли торопливо и быстро, стремились поскорее затеряться в тайге. И снова вышли к ручью, и снова Косой занялся промывкой. Место совсем было похоже на первое, но и здесь золота не взяли. Или не было его, или потерял Косой навыки, а может, просто не везло.
Но промывку Косой не бросал — никак не мог отказаться от надежды на старательский фарт. Лене же было приказано валить покрупнее лиственницы, собирать и варить сок, чтобы можно было набрать побольше «веры» и обменять где-нибудь на водку. Работа была тяжелая и вредная, да и ненужная. Куда денешься с этой «серой», кому ее здесь не хватает? Это не райцентр, не поселок с рынком, где можно было бы сделать выгодное дело. В общем, фирма терпела крах, и Леня с нарастающим ужасом ждал развязки.
Дальше шли без определенной цели. Тянуло их к людям, нужна была разрядка. И вот попалось на пути большое село, издалека в притихшей перед вечером тайге услыхали оттуда шум, музыку, веселье, ружейную пальбу.
— Свадьбу играют, — первым догадался Чиграш, облизывая губы. — Пошли погуляем. Скажем, что от своих отбились, поплутали в тайге-матушке — накормят, напоят, спать уложат и с собой дадут. Пошли, а?
— Вся любовь, — согласился Косой.
Чиграш снял телогрейку, стянул свитер и уселся на пенек.
— Ну-ка поброй меня, живоглот. Да поглаже. — И пошутил: — Одеколоном побрызгай.
Леня вздохнул, закатал рукава и стал намыливать его грязную бугристую морду.
После бритья Чиграш довольно осмотрел себя в зеркальце и сказал:
— Можешь. Теперь каждое утро будешь меня брить. Пошли, Косой, гулять.
Леню, как и в прошлый раз, привязали на длинной веревке к дереву. Привязали умело — перемещаться он понемногу мог, а освободиться было невозможно.
— Если орать будешь или кто рядом пройдет из местных, смотри — мы тебя сразу заложим за все твои хорошие дела, — предупредил Косой.
Ночью Леню разбудил тревожный звон набата в селе. Он приподнял голову — за лесом разгоралось зарево. Горело так сильно и ярко, что даже здесь стало светлее, резко легли на землю тени деревьев.
Леня прислушался. И скоро услышал их — они шли напролом, не таясь. Трещал под ногами валежник, шелестели кусты, разлеталась по лесу тяжелая брань. Наконец они вы налились к костру — злые, пьяные, побитые.
— Такую бабу из рук вырвали, — переводя дыхание, сокрушался Чиграш. — Почитай, в лапах уже держал. — Он приложил ладонь к черному синяку под глазом.
