Никифора
нашли только через неделю версты за три вниз по реке. Сергей молчал, но Сема
все-таки догадался. “Так ты все видел? — спросил со смесью ужаса и восхищения.
— И не помог?”. Ответа он не получил...
Вот так он
стал причастным к “подлинному суду”. Будто бы темные воды из его внутренних
глубин изверглись в одночасье в настоящую живую реку, слились в полноводный
поток и поглотили приговоренного (им?) грешника на вечные времена. “Он был
достоин того”, — выносил Сергей свой вердикт. Только все равно не было полной
уверенности в своей правоте; чего-то не хватало. Сергей искал: ему необходимы
были победы. Но где? Как? Прежние, замкнутые во внутреннюю сферу его
мироздания, уже не устраивали...
* * *
Наступил
198... год, в который Семена должны были призвать в армию. Как-то он рассказал
Сергею об увиденном давеча по телевизору:
— А по старым
нашим церквушкам, Псковским, Новгородским, оказывается, скрыты такие ценности,
что многие музеи позавидуют. Где-то обнаружили Феофана Грека — представляешь? —
а ему цены нет! И что интересно? Ведь никакой охраны. Все на честном слове —
приходи любой и бери.
— Любой не
пойдет, побоится.
— А ты пошел
бы?
Сергей не
ответил, но в упор посмотрел Семе в лицо, и тот на мгновение увидел в глазах
друга рябь от движения темной воды...
Вскоре созрел
некий план. Предложил его вроде бы Сема, но на самом деле за каждым шагом этой
“операции” стоял Сергей. Теперь он совершеннейшим образом понял: ему нужна
именно эта победа — тогда он, по праву сильного, не нуждался бы ни в чьей
милости и мог бы судить, оставаясь повелителем темной воды.
План же был
такой. Воровать в своей церкви сочли неразумным, — и волки не охотятся рядом с
своим логовом, — поэтому Сема предложил подломить (придумал же слово!) храм в
соседнем районе. Там у него жил двоюродный брат, работающий механизатором — это
тоже решили использовать.
— Напоим
твоего брата, — загибал пальцы Сергей, — возьмем его “Беларусь”, благо на нем
только что в сортир не ездят; подъедем прямо к церкви, а подъезд, по твоим
словам, хороший; выдернем тросом решетку и возьмем то, что надо. Единственно,
надо бы заранее приметить, что брать. Сумеешь? Я пока там не буду светиться.
— А чего там
уметь? Завтра и поеду...
Сема съездил
“навестить” брата и, вернувшись, доложил обстановку:
— Решетки
хлипкие, поблизости никто не живет, и ночью там совсем безлюдно, а охраны
сроду не было; братан пьет по черному — так что все тип-топ.
Накануне
“операции” Сергей опять увидел во сне женщину в светлом платочке. Сначала он
оказался рядом с каким-то шествием: безконечной лентой тянулась мимо длинная
вереница людей с хоругвями и иконами. Многие из проходящих, казавшихся
почему-то знакомыми, грустно смотрели на него. Тут перед ним и оказалась
женщина. “Тебе надо туда”, — промолвила она и указала рукой на Крестный ход.
Но он не мог двинуться с места; ноги почему-то совершенно не повиновались. Он
посмотрел вниз и с ужасом обнаружил, что ног нет, вместо них из коротко
оборванных штанин торчат деревянные палки, концами воткнутые в землю. Он
закричал и проснулся. Было уже утро. “Тебе надо туда”, — он помнил эти слова
женщины! Впервые он не забыл! Что бы это значило? Сергей встал с постели и
подошел к окну, но церковь была не видна — выпал туман, и кроме белой дымки да
плясавших в ней теней ничего было не разглядеть... “Да, я пойду туда, но чтобы
победить. Все равно я сильнее! Сильнее!”, — шептал он одержимо, до боли сжимая
подоконную доску.
Все
получилось именно так, как и планировал Сергей, точно по плану, — им словно помогала
какая-то неведомая сила, — по крайней мере, до того момента, как они, через
выломанное окно, проникли в храм. Сема стал указывать на те иконы, которые
заранее отметил, но на Сергея вдруг напала оторопь. Ему показалось, что
освещенные фонарями стены ожили, и с них на него смотрят десятки внимательных
глаз. Он попытался привести в движение грозную силу своих темных вод, но тщетно
— он словно больше не был их повелителем. Его сковал страх. Так, значит, он не
победитель? Но ведь он здесь, он пришел, а значит, и победа за ним?..
