— По личным вопросам во вторник и в пятницу, с семнадцати до девятнадцати часов. — Хозяин кабинета сразу уловил, что посетители необычные.
— Вы нас неправильно поняли, Семен Давидович. Мы по вашему личному делу, — вступил в разговор Атаман.
— Садитесь, — кивнул директор на стулья. — Я уже догадался. Только коротко и самую суть.
— Суть так суть. — Алексей бросил кожаную папку на стол. — Посмотрите содержимое, вас должно заинтересовать.
Лейзирович углубился в длительное изучение компрометирующего его материала. Он не кричал и не терял самообладания, лишь морщил лоб при чтении. Когда закончил, захлопнул папку и прямо спросил:
— Что вы не из ОБХСС, видно невооруженным глазом, а это значит, что за свой изнурительный и кропотливый труд имеете желание получить вознаграждение. Сколько?
— Двадцать процентов от вашей доли, — предложил Диксон.
— Об этом не может быть и речи. Я готов купить эту папку и пленки, с которых печатались фотографии, но в кабалу не полезу.
— Не боитесь, что эта папка ляжет на стол какого-нибудь расторопного следователя? — В голосе Марата звучало столько иронии, что Лейзирович даже улыбнулся. — Лучше делиться частью дохода, чем потерять все, — все-таки закончил свою мысль Диксон.
— Неужели я похож на глупца? Вы никогда не отдадите компрометирующий меня материал в ОБХСС.
— Это еще почему? — явно недоумевал Диксон.
— По одной простой причине. Тогда тоже потеряете все, чего уже достигли. Я же прекрасно понимаю, что, собирая на меня материал, вы подмяли всех леваков, окружающих мою скромную персону. Иначе откуда бы у вас появились накладные?
— А ты хитер, братец, — перешел Атаман на «ты». — Мы продадим тебе эту папку, ты разгонишь леваков, а со временем подберешь других. Выходит, что мы останемся ни с чем?
— Разрушить налаженную систему легко, а создавать новую нужны годы, — выдал Семен Давидович прописную истину. — Я лишь уничтожу улики своей неофициальной деятельности, а они пусть платят вам. Меня это не касается. И заверяю, что впредь подобных ошибок не допущу.
— Пусть не сразу, но постепенно людей нелегального сбыта ты заменишь. Это понятно даже школьнику. — Алексей тоже рассуждал логически.
— Если быть до конца откровенным, то скорее всего так и будет. Это справедливо: вы сделали работу и должны получить за нее определенные деньги. Но ничего больше не делать и жить на проценты — извините, но мы не в Америке живем.
— О какой справедливости вообще речь? — Атаман даже заерзал на стуле. — В Америке предприниматели занимаются легальным бизнесом и, между прочим, исправно платят налоги государству. Нашим законом само предпринимательство запрещено, поэтому и налоги от нелегальной деятельности должны отходить в неофициальные структуры.
— То есть вам? — Пара умных глаз с интересом изучала лицо собеседника.
— В данном случае нам, — подтвердил Алексей, не моргнув глазом.
— Мы так далеко зайдем. Политика — бесконечная тема. Что касается нашей проблемы, то я уже все сказал и добавить мне нечего, — категорически стоял на своем директор мебельной базы.
Атаман вспомнил слова Мешкова. Он был прав — Лейзирович действительно оказался крепким орешком.
— Ладно! Сколько ты готов отстегнуть за папку? — чуть было не согласился уступить Диксон, но Атаман остановил его.
— Такие вопросы на ходу не решаются, — произнес он. — Необходимо подумать.
Семен Давидович с уважением посмотрел на Алексея. Рассудительные люди вызывали у него симпатию, даже если не были его сторонниками.
— Ну что ж, если вы не против, встретимся послезавтра в это же время.
— Только скажите секретарше, чтобы не мурыжила нас в приемной, — попросил Марат.
— Я не спрашиваю ваших настоящих фамилий. И это естественно. Запишитесь у секретарши под фамилией Крутиковых, я распоряжусь, чтоб пропустили вне очереди. — И Лейзирович встал с кресла, давая понять, что на сегодня разговор закончен.
В девять часов вечера, как обычно, Семен Давидович выгуливал своего породистого пуделя. Собака, убежав от хозяина и получив свободу действий, резвилась во дворе, слившись с ватагой других собак, большей частью бездомных.
