— Боже мой! — Ксюша обняла и приподняла тело матери, а Гарик перерезал веревку. — Вызовите «скорую», иначе она умрет! — Дочь сидела на полу, положив голову матери на колени. Она приподняла глаза и встретилась с молчаливыми взглядами и гробовой тишиной. — Нет! Это неправда! За что? Господи! Не верю! — Ксюша размахивала головой из стороны в сторону, ударяясь о косяк. — Почему ты не забрал и мою жизнь?! В чем я перед тобой провинилась?! — причитала она, надрывая голосовые связки, но глаза оставались сухими.
— Пойдем со мной, внучка, — склонилась над ней Ирина Анатольевна. — Помогите поднять ее, — обратилась она к мужчинам. Бедняжку уложили в постель в ее комнате, а бабушка присела рядом, взяв ослабленную руку девушки в свои старческие, но нежные и мягкие руки. — Поплачь, Ксюша, поплачь. Полегчает, — ласково говорила она. Сначала редкие и сдержанные всхлипывания, а затем громкие рыдания с причитаниями заполнили комнату. А Ирина Анатольевна вытирала у внучки слезы и тихо повторяла: — Поплачь, милая, поплачь. Полегчает.
И вновь похороны. Только более скромные, на которых присутствовали только самые близкие родственники. Прилетели и Мухины, родители Светланы. Олега Пантелеевича долго не могли оттащить от могилы любимой дочери. Он упал на холм, зарыв лицо в землю, плечи его тряслись. Его поднимали, но он снова и снова падал. Ольга Никитична чуть не бросилась в могилу следом за гробом.
В семействе Казаковых наступила черная полоса невезения. Вечером всех ожидал очередной сюрприз. Исчезла Ксюша, оставив записку:
«Прошу, не ищите! Я жива и здорова, но хочу начать жизнь заново. Люблю всех, но мне больно вас видеть. Ксюша».
Вершков узнал о смерти Светланы Олеговны и решил еще раз навестить Ксению. Он не собирался опять выяснять отношения, ибо знал, что только время лечит душевные раны. Хотелось только утешить ее и как-то помочь по возможности. На звонок вышел незнакомый мужчина.
— Вы кто? — поинтересовался Александр.
— Светланин отец, Олег Пантелеевич, — представился мужчина.
— Значит, дедушка Ксюши. Вы не вызовете ее? Меня зовут Александр, она знает.
— Наслышан, наслышан о вас. Пожалуйста, подождите минутку, молодой человек. — Он исчез, но буквально тут же появился вновь. — Вот, — протянул он записку внучки.
Читая ее, Вершков на глазах переменился в лице.
— Извините за беспокойство, — сказал он и ушел не попрощавшись.
Во время похорон Атамана одинокая женщина в черном, свободном платье и черном платке стояла в стороне, и слезы отчаяния буквально душили ее. Когда летний ветерок обдувал ее фигуру, платье облегало тело, и становился заметным еще небольшой живот.
Ей безумно хотелось подойти поближе и последний раз поцеловать любимого или хотя бы взглянуть на него. Но понимая, что она там чужая, а для некоторых и нежеланная, она продолжала стоять в стороне. Но в душе накапливалось зло на убийцу, который лишил жизни отца неродившегося ребенка.
Только после того, как все разошлись, женщина подошла к могиле и положила на холмик две красные розы. Затем взяла большой портрет погибшего в черной траурной рамке под стеклом, долго всматривалась в знакомые и такие родные, близкие черты любимого и, поцеловав, положила на место.
— Спи спокойно, Алеша. Убийца ответит за твою смерть! — произнесла она, словно клятву.
Нина притаилась за телефонной будкой, недалеко от пешеходного перехода. В правой руке она сжимала ручку кухонного ножа, лезвие которого скрывалось под рукавом.
На улице уже сгущались сумерки, когда к переходу с другой стороны дороги подошел Вершков, удрученный исчезновением Ксюши. Он рассеянно посмотрел по сторонам и, не обращая внимания на женщину, пошел через дорогу.
Каким-то немыслимым образом он умудрился перехватить руку с ножом буквально в сантиметре от своей груди. Удар предназначался в сердце. Он вывернул ей руку за спину и перетащил женщину на тротуар.
— Сама объяснишь или пойдем в милицию? — спросил Вершков без всякой злобы, но ответ изумил его.
— Я ненавижу тебя!
Около них притормозил «жигуленок».
— Помочь, командир? — В окно высунулась доброжелательная физиономия. Нина, с ножом в заломленной руке, намеревалась уже поздороваться, но Тюлень незаметно для ее конвоира поднес палец к губам и быстро убрал.
