Это был бред. Княжна не могла стоять надо мной и сжимать в руках лучину! Я спасала не ее… Но это серебристое платье, эти золотые волосы и этот голос… А Горясер?
– Нет, я оставлю его здесь, княжна.
– Не смотри на меня… – прошептала я Горясеру. – Не смотри…
Меня не услышали. Они говорили о насильнике. Я сжала пальцами ворот разорванной рубахи, села, уткнулась лицом в ладони и поджала колени.
– А ты ляжешь рядом, – сказал наемник.
Мне?!
Я вздрогнула, однако услышала вскрик княжны:
– Я?!
– Послушай. До утра он будет лежать тихо, а утром рассудок не позволит ему надругаться над тобой. Зато он поверит, что овладел тобой силой, и почувствует стыд за содеянное. Я много слышал о Болеславе и знаю, он честный человек. Вино лишило его разума. Тебе будет достаточно лишь напомнить о случившемся, и этот сильный воин превратится в слабого ягненка. Поверь мне, княжна. Хочешь избежать позора перед Богом – прими позор перед людьми. Поверь мне. Поверь, как тогда, в Новгороде…
Княжна тяжело дышала и молчала. Я тоже. Горясер что-то советовал Предславе? Пусть…. Лишь бы не замечал меня.
А насильником-то оказался польский король… То-то так странно говорил…
– А ты, Найдена, уйдешь отсюда и забудешь. Поняла?
Это уже мне…
– Молчи, поняла? – требовательно повторил Горясер.
Его руки коснулись моих плеч. Я вырвалась, пошатываясь добрела до двери и открыла ее. Ступить в коридор было страшно.
– Оправься, – послышался сзади голос наемника.
Я послушно заправила рубашку и застегнула ворот. Сзади заскрипела постель. Это Предслава последовала его совету.
– И молчи, – продолжал наставлять меня Горясер. – Пусть люди думают, что княжна стала наложницей Болеслава.
– Почему? – тупо спросила я. Надо же было хоть что-то сказать…
Он не понял, мотнул головой, а потом невпопад ответил:
– Потому что когда-то она помогла мне, а Святополк отдал ее поляку. Теперь я оплатил долг. Для нее честь важнее жизни.
И тут до меня дошло. Святополк приказал Предславе стать наложницей польского короля. Тот осоловел от страсти, обиды (наверняка княжна сама распалила) и вина и опустился до подлости. Завтра он пожалеет о содеянном и будет стыдиться. Да, Горясер прав, утром Болеслав не тронет княжну даже пальцем! А наемник и приказ выполнил, и любимую сберег…
Я засмеялась. Смех вырывался жалкими всхлипами.
– Ты… – задыхаясь от смеха, зашептала я. – Думаешь обмануть всех, чтоб самому… миловаться… А я-то… помогла…
– Уведи ее, Горясер, – послышался из темноты голос княжны. – Она не понимает, что говорит.
Мне вдруг захотелось подскочить к ней и расцарапать ее надменное лицо. Горясер перехватил меня поперек туловища и толкнул к двери.
– Я тебя запомню, – вдруг пообещала княжна. – Мы еще встретимся, Найдена. Ты сберегла мне больше чем жизнь. Я умею платить добром за добро.
– Да подавись ты своим…
Договорить я не успела. Горясер вышвырнул меня из покоев, втиснул в стену и крепко зажал рот ладонью.
– Ты, – зашипел он, – пойдешь в горницу для девок и никому не скажешь ни слова! За молчание получишь благосклонность княжны. Ведь за ней ты пришла в Киев?
Я молча повернулась и пошла прочь. Что-то холодное коснулось моей шеи. Оставленный ножом Арканая маленький шрам заныл, напоминая о той, давней боли. Колени дрогнули.
– Ты никому ничего не скажешь, – хмуро повторил наемник.
Я скосила глаза и увидела его пальцы, сжимающие рукоять кинжала. «А ведь убьет. Не дрогнет», – поняла я. Холод' потек из острия клинка и пробежал между лопаток. На миг показалось, будто лезвие вошло в шею.
– Буду молчать… – чувствуя, как пол качается под ногами, пообещала я. – Клянусь.
Горясер убрал клинок за голенище и пошел к выходу. Даже ни разу не обернулся. А я уселась прямо на пол, ткнулась лицом в колени и заплакала.
