— Сандра… — прошептал он, качая головой. — О чем таком ты толкуешь?
— О том, что ты понравился Кларе, — спокойно ответила Сандра. — Это же невооруженным взглядом видно. — Она не то хитро, не то печально улыбнулась и прищурила глаза. — А почему ты так разнервничался? Тоже почувствовал, что…
Кристиан прижал к ее рту руку — может, слишком для нее неожиданно и не очень осторожно. Сандра в изумлении моргнула.
— Запомни раз и навсегда, — строго произнес он. — Для меня на свете есть единственная девушка — самая красивая, умная, необыкновенная, естественная… Перечислять ее достоинства можно бесконечно. — Он наконец убрал от ее губ руку и нежно потрепал по загорелой щеке. — Ты, Сандра. Я дорожу нашими отношениями, как несметными сокровищами, даже думать не могу о других девчонках. Клара… Ее даже сравнивать с тобой смешно.
Сандра смущенно пожала плечами.
— Почему это? Она ведь… гм… вся из себя… И такая красавица.
Кристиан фыркнул.
— Вот именно вся из себя. В этом ее главное достоинство. Только я ценю в девушке совсем другие качества, на кривляк типа Клары мне и смотреть-то противно. Ты в миллион раз лучше ее, милая моя, поверь. И не смей, никогда не смей меня ревновать, слышишь?
— Я и не заревновала, — прошептала Сандра, потупляя взор. — То есть… Если бы ты решил, что хочешь быть с Кларой, возражать бы не стала.
Кристиана взяла обида. Может, ей вообще все равно? — подумал он, ослепленный приступом злобы.
— Ах так? Я что, надоел тебе? Решила отделаться от меня? Попользовалась — и хорош, иди, мол, к черту! Подобрать есть кому, и слава богу!
— Что ты несешь, дурачок? — Сандра обхватила его за шею и крепко к нему прижалась. — Я ведь совсем не об этом, ты не так меня понял. Я говорю: если бы ты вдруг… разлюбил меня, увлекся бы другой девушкой, к примеру Кларой, я, так как ты бесконечно мне дорог, отпустила бы тебя, не стала бы мучить. Потому что люблю, глупенький, люблю, ты ведь знаешь, — добавила она шепотом, обжигая шею Кристиана горячим дыханием.
— Девочка моя… — Расчувствовавшись, он едва не прослезился и мысленно выругал себя за излишнюю сентиментальность. Впрочем, при Сандре можно было ничего не стыдиться. Она понимала его, как никто другой, и не осудила бы, даже за слезы. — И я тебя люблю. Безумно, беспредельно, слышишь? Клара для меня пустое место, даже раздражает, так и подмывает поставить ее на место.
— Зачем? — Сандра покачала головой. — Не нужно. У нее просто такая манера, причем кто его знает, откуда она? Может, это способ замаскировать какую-то свою слабость, неуверенность. Спесивые люди нередко оказываются просто несчастными — красивые они или не очень, не важно.
Кристиан любовался ее блестящими светлыми глазами — дивными хрусталиками в оправе пушистых ресниц. И в который раз недоумевал по поводу ее ангельского характера — совершенного отсутствия злости, соперничества, зависти. Даже когда немного стервозности, казалось, не помешало бы, Сандра проявляла удивительное великодушие, была готова все оправдать и простить.
— Херувимчик ты мой, — хрипловатым от умиления голосом произнес Кристиан. — И откуда ты такая взялась на белом свете? Тебе парить бы на небесах, даже не прикасаться бы к нашему уродливому непредсказуемому миру…
Лицо Сандры озарилось благодарностью и вдруг сделалось детски лукавым.
— А ты? — спросила она, чуть склоняя набок голову.
— Что я?
— Как жил бы без меня, если бы я парила в облаках?
Кристиан негромко и счастливо засмеялся.
— Не знаю, зайчонок, честное слово, не знаю. — Он задумался, представляя, что в их классе не училась бы Сандра Дауэр, что такой, как она, девочки вообще не встретилось бы ему на пути. И покачал головой, серьезнея и прогоняя безотрадную мысль прочь. — Тогда я, наверное, всю жизнь проходил бы в холостяках… — пробормотал он, глядя в землю перед собой и пытаясь отделаться от неприятного впечатления. — Или ушел бы в монастырь. Но, так или иначе, до гробовой доски мучился бы. Мне не хватало бы тебя, страшно не хватало бы, — проговорил он, поворачивая голову и устремляя на Сандру растерянный взгляд.
Она снова к нему прижалась, согревая любовью и теплом. Кристиан с наслаждением втянул в себя ее знакомый потрясающий запах, закрыл глаза, и его мрачность как рукой сняло.
