— И я уже удивлялся, что тебя нет! — ответил Фома Карстон.
Джон вдруг пристально посмотрел на почтальона.
— Что с тобой? Тебе нездоровится?
— У меня с утра сильно голова болит, так что я сегодня совсем было не пошел на службу!
— У тебя были неприятности? — спросил Джон.
— Нет ничего! Но я вчера вечером вернулся поздно домой и, вероятно, простудился!
— А где ты был вчера?
— Я был со знакомыми в ресторане Диппера, ну и засиделись!
— Желаю поправиться! Впрочем, как поживают мои приятели по казарме?
— Хорошо! Я им все ношу большие деньги!
Джон насторожился.
— Сегодня ты разве уже относил туда деньги?
— Еще и какие! Сегодня праздник на улице сержанта Гельмана, которого ты, вероятно, знаешь!
— Гельман? Ах да, это тот рыжеволосый! Что ж, много ты ему принес?
— Целых две тысячи долларов!
Глаза Джона засверкали.
— Две тысячи? Неужели? Откуда он мог получить такие деньги?
— Он сказал мне откуда! Мать его умерла и оставила ему маленький домик, который он и продал за две тысячи! Деньги ему прислал покупатель!
— А что он намерен делать с ними?
— Он говорил, что завтра же отнесет их в солидный банк на хранение и затем каждые три месяца будет брать проценты!
— Хватит ли у него ума на это! Стало быть, сегодня ночью-то деньги все-таки будут находиться при нем в казарме?
— Конечно!
— Он неосторожен! Я слышал, что за последнее время в помещениях 7-го полка произошло несколько краж!
— Он не дурак и сумеет спрятать свои деньги. Вероятно, он всю ночь будет спать на них!
— Ну, Бог с ним! Не буду тебя больше задерживать, Фома! — вдруг проговорил Джон хриплым голосом. — Кроме того, меня ожидают на 46-ой улице, где предстоят кое-какие земляные работы в одном из садов! Прощай!
Он торопливо пожал руку своему брату, повернул обратно и пошел по Лексингтон-авеню.
А Фома Карстон стоял и смотрел ему вслед. Лицо его выражало полное отчаяние и он глубоко вздохнул. После беседы с Джоном он уже не мог сомневаться в его виновности. Сильно расстроенный, он пошел дальше.
После его ухода Боб Руланд вышел из дома, за дверью которого он подслушивал братьев, и поспешил в казарму, где застал своего начальника.
Пинкертон стоял перед домом № 867 на Лексингтон-авеню, когда Джон Карстон вышел на улицу. Сыщик сразу узнал его по описанию, но не отправился вслед за ним, зная хорошо, что он отправляется искать своего брата. Вместо этого сыщик поднялся на пятый этаж дома № 867 в квартиру вдовы Крум, у которой Джон Карстон снимал комнату.
Пинкертон не хотел беспокоить старушку, да и не хотел ей сообщать кто он такой, зачем явился и какого рода подозрение пало на ее квартиранта. Он опасался, что слишком взволнует вдову, так что она не сумеет, по возвращении своего жильца, сдержаться и выдаст ему все.
Вот почему сыщик решил произвести обыск комнаты Джона Карстона без ведома квартирохозяйки.
Он неслышно вскрыл замок входной двери отмычкой и вошел в переднюю. Он слышал, как хозяйка возится в кухне.
Юркнув в коридор, он запер за собою дверь. Там он открыл первую попавшуюся дверь и очутился в уютной холостяцкой комнате, по-видимому занимаемой Джоном Кар-стоном.
Пинкертон сейчас же начал обыск. Не производя ни малейшего шума, он быстро обыскал всю мебель, но не нашел ничего подозрительного.
Лишь в одном из ящиков стола он нашел крошечный флакончик с какой-то темной жидкостью и стал внимательно его рассматривать.
Он взболтал его, открыл и понюхал. Жидкость имела какой-то своеобразный, острый запах.
Нат Пинкертон достал пустую бутылочку и отлил туда несколько капель сомнительной жидкости, затем закупорил флакончик и поставил его на прежнее место.
Затем он ушел так же неслышно, как и пришел, так что вдова Крум и не узнала, что у нее в квартире находился посторонний человек.
Оттуда он пошел в казармы; вскоре туда же явился Боб Руланд, с докладом о беседе братьев Карстон.
— Я знал, что Фома Карстон не выдаст меня! — заметил Пинкертон. — Он довольно порядочный человек; он возненавидел своего брата, когда узнал о его преступлении!
Спустя полчаса в казарму явился Фома Карстон, чтобы сдать письма солдатам.
Во дворе его встретил Нат Пинкертон, при виде которого Карстон вздрогнул.
