В руке он нес тросточку с серебряным набалдашником, ко всему этому он еще надушился какими-то крепкими духами.
На голове у него был белокурый парик, а лихо закрученные усики дополняли общее впечатление.
На вид ему было лет под тридцать.
Он взял коляску и поехал до переправы через Ист-Ривер. С другого берега он поехал дальше по железной дороге.
На третьей станции, в Блю-Пойнте, он вышел из вагона и направился искать приют миссис Мильтон.
Найти этот приют было нетрудно.
Здание представляло собою хорошенькую виллу с террасой и окнами, закрытыми зелеными шторами снаружи и шелковыми занавесями внутри.
Дверь виллы оказалась заперта.
Пинкертон позвонил.
Появился какой-то пожилой, довольно несимпатичного вида лакей, который и проводил Пинкертона в уютно обставленную гостиную.
Едва только он успел сесть в одно из шелковых кресел, как в комнату вошла миссис Мильтон.
Это была женщина лет сорока, с признаками былой красоты. Теперь черты лица ее расплылись, так что маленькие серые глаза ее еле были видны за толстыми щеками.
— Сударыня, — заговорил Пинкертон, — меня направили к вам добрые знакомые. Не скрываю, что я явился к вам по весьма щекотливому делу.
— Если так, — ответила миссис Мильтон, — то будьте добры назвать мне имя того лица, которое направило вас ко мне.
«Осторожная дама, — подумал Пинкертон, — ей надо знать имя. Ну, что ж, можно»
— Сударыня, — сказал он, — я убежден, что если я назову вам имя моего приятеля, который прислал меня к вам, вы будете вполне спокойны. Меня направил к вам адвокат Ноллет из Филадельфии.
— В таком случае сердечно приветствую вас! — воскликнула миссис Мильтон и подала Пинкертону руку. — А теперь вы можете без всякого стеснения рассказать мне, в чем у вас дело.
— Нас здесь никто не услышит?
— Будьте покойны!
— Я хочу сказать, нельзя ли нас подслушать?
— Еще раз повторяю, будьте весьма покойны. То, что вы скажете, услышу только я одна, а я умею молчать. Ведь речь, несомненно, идет о какой-нибудь даме?
— Вы облегчаете мне мою задачу, — проговорил сыщик. — Действительно, речь идет о даме. Я ухаживал за этой дамой и вот…
— Появились последствия?
— Именно. К сожалению, появились. А это меня сильно озабочивает.
— Замужем ли эта девица?
— Девица, бедная девица. Что же поделаешь? Любви, знаете, все возрасты…
— Ну, конечно, конечно. В каком же она теперь находится положении?
— Да вот, со дня на день можно ожидать…
— Так пришлите ее ко мне в приют. Здесь я устрою все.
— Этого мало, сударыня. Дело в том, что я женат.
— Пустяки! — ответила миссис Мильтон. — Это делу не мешает.
— Не скажите! Дело обстоит много хуже. Девица эта требует, чтобы я женился на ней, чтобы я развелся со своей женой.
— Неужели? Странно.
— Почему вы находите, что это странно? Разве вы уже слыхали об этом?
— Мало того! На самом деле, это чрезвычайно странно. Точно такой же случай, как…
— Как с кем?
— Я вам говорила, что я умею молчать.
— Если вы не скажете, то я вам скажу. Я хорошо знаю, что мой приятель Ноллет находился точно в таком же положении.
— Совершенно верно, — отозвалась миссис Мильтон, — но я не хочу распространяться об этом.
— Оно и лучше! Будем говорить только о моем деле. Вы понимаете, что я не могу допустить, чтобы эта девица явилась к моей жене. Я боюсь скандала, а довести дело до суда я никоим образом не могу. Помогите мне, миссис Мильтон, обезвредить эту девушку!
— Но позвольте, милостивый государь! Каких услуг требуете вы от меня?
Пинкертон вынул бумажник и взял тогда несколько банковых билетов, по тысяче долларов каждый.
Только весьма опытный глаз мог бы заметить, что эти билеты были фальшивые.
Пинкертон иногда пользовался фальшивыми деньгами. Полиция знала об этом, но она знала также, с какой целью ими пользуется сыщик.
Бывали случаи, когда надо было произвести крупные платежи какому-нибудь преступнику, а в таких случаях настоящие деньги были неуместны.
Пинкертон положил на стол десять билетов по тысяче долларов и сказал:
— Сударыня, я не знаю, сколько вам заплатил Ноллет, но я ассигновал вам вот эту сумму, если вам удастся устроить дело как следует.
Миссис Мильтон устремила жадный взгляд на деньги.
