Марты на месте не оказалось. Догорающая свеча. Неприбранная постель. Исчезнувшая со стула одежда. Оставленная сумка. Все это настоятельница увидела с порога и бросилась обратно на улицу. Ноги сами понесли ее на задний двор, где была помещена Алиса.
Только настоятельница вступила на каменистый пол конюшни, как ей навстречу медленно выплыла Марта. Внучка глядела на бабушку совершенно безумными глазами.
— Мартушка, милая, что с тобой? — настоятельница попыталась обнять ее.
Но девушка, теряя равновесие, отшатнулась и снова растворилась во мраке. Бабушка нырнула следом. Ужасная картина предстала перед ее глазами. Алиса с раздробленной головой и вспоротым животом лежала посреди огромной, растекавшейся во все стороны луже крови, в которой грязными комочками лежали мертвые щенки. Бабушка нашла Марту в маленьком закуточке, посреди прошлогоднего сена и старых тряпок. Девочку трясло.
Бабушка крепко обняла внучку и начала плавно раскачивать из стороны в сторону, словно убаюкивая:
— Мартушка, ласточка-касаточка моя… Мартушка…
— Бабушка, бабушка, зачем же они так… Они же живые… Были…
Девушка плакала навзрыд.
«Бедная моя деточка, в какое трудное время я тебя оставляю, в каком трудном возрасте», — думала бабушка и тоже плакала только беззвучно и бесслезно.
Вдруг до чуткого бабушкиного уха донесся какой-то слабый писк. Озаренная светлой догадкой, она на секундочку оставила внучку, и когда вернулась, на ладонях у нее было крохотное существо:
— Ты только посмотри! Одному удалось выжить!
Марта повернула мокрое от слез лицо и, не веря своим глазам, уставилась на бело-черного зверька.
— Марточка, возьми его себе. И уезжай, пока солдаты Трибунала ничего не узнали.
Только произнеся эту мысль вслух, настоятельница поняла, что спасение щенка Алисы, действительно, может оказаться делом нешуточным. Но девочка уже прижимала к себе крошку.
— Я дам тебе молока. Мы завернем его в теплый шарф и привяжем к твоему животу. Так ему будет теплее, и никто ничего не увидит.
И дальше уже про себя: «Господи, только бы все обошлось!»
Марта была счастлива — в пятнадцать лет очень хочется кого-нибудь спасать.
— А как же ты, бабушка?
— Все будет нормально. Нас, конечно, еще прилично помучают. Будут проверять на лояльность Трибуналу.
— И что ты им скажешь?
— Я столько лет жила во лжи, что без труда ее припомню. Уезжай отсюда! Все, что будет происходить здесь, будет омерзительным.
Внучка смотрела на бабушку очень-очень серьезно, и настоятельница испугалась, что ее разоблачат.
— Уезжай! — с мучительным чувством воскликнула она. — Мне будет очень трудно, если ты останешься!
Марта бросилась на шею бабушке и жарко заговорила:
— Ты только не переживай из-за них! Если командиры так любят слова, пусть получат их! А ты все равно останешься при своем! Я горжусь тобой и люблю сильно-пресильно! Ты у меня самая лучшая бабушка на свете!
Настоятельница улыбалась. И долго сдерживаемые слезы заблестели у нее на глазах.
Сборы были короткими. Прощание тоже. Бабушка боялась, что не выдержит напряжения момента.
Только бы успеть выразить главное, прощаясь навсегда. Только бы не сказать лишнего, чтобы внучка ничего не заподозрила.
— Так… Марта. Ничего не забыла? Да, берет обязательно надень! Холодно. И вот я хочу передать тебе подарок для Настасьюшки. Поцелуй ее! И на свадьбе скажи тост от моего имени. Готова?!
Они вышли в ночь, которая в тот день решила не кончаться. В Дозорной башне горел свет. Солдаты, дежурившие у ворот, были предупреждены об отъезде девушки. Марта и бабушка расцеловались. Настоятельница чувствовала, что у них оставалось еще минут двадцать законного прощания. Но использовать это время было уже невозможно. Солдаты отпирали засов.
— До свидания, Марта! — сказала настоятельница, с усилием разжимая поводья Мартиной лошади.
9.
Марта скакала хорошо известной дорогой. Ей было ни капельки не страшно — «Наверно, потому что я взрослая!». Княжна не подозревала, как далека от истины. Ее мирок был по-детски наивным и светлым. Близкие люди бессознательно препятствовали ее взрослению, скрывая тяготы жизни и не делясь своими бедами.
