Марта не была готова к такому благородству. Ком застрял в горле, не давая вымолвить ни слова, слезы, невидимые в темноте, потекли из глаз.
— Марта, не плачьте! Не плачьте!
Но рыдания буквально душили княжну. Молодой король обнял ее простым, бесхитростным движением.
— Я буду вашим другом! — решил он. — Самым лучшим! Я никогда не заставлю вас плакать и никому не позволю огорчать вас.
И тут Марта разрыдалась так, как никогда не плакала даже в детстве. Странное чувство родилось в ее сердце по отношению к этому человеку. Она смутно понимала, что это не только благодарность.
Новое видение происходящего открывалось Марте. Теперь ей не верилось, что кому-то одному могло так повезти. Она выжила после чудовищной катастрофы. У нее была замечательная собака. Она жила, окруженная заботой и вниманием, в прекрасном дворце.
Но главное — это, конечно, Крис! Марту не уставало поражать, как этот сильный, чувствительный, остроумный, красивый человек дорожит общением с ней. В его присутствии она начинала чувствовать себя какой-то особенной, исключительной, избранной. И от этого просто дух захватывало.
Крис преподнес ей невероятный подарок — набор пастельных мелков. Эсверцы за полгода работы создали нечто, весьма похожее на это изобразительное средство.
На самом деле, мастера получили совершенно новый художественный материал — восковые карандаши. Княжна с удовольствием экспериментировала с ними.
Сам Крис не раз поблагодарил Бога за то, что в час Мартиного побега оказался поблизости. Он часто навещал отца. Но был один вопрос, который мучил молодого короля, и который он не решался задать. Время пришло и для этого.
— Отец, — сказал Крис. — Я очень люблю тебя. Но скажи, почему тогда ты отказался отправлять новые войска на борьбу со Злом в помощь твоему брату и моему дяде Седрику Храброму. Я верю, что тому была веская причина. Но какая?
Донотан Синеокий обернулся к сыну. Его волосы были седы; некогда ярко синие глаза посветлели. Старый монарх с нежностью смотрел на молодого короля:
— Я горжусь, что у меня такой сын, как ты, Кристофер. Спасибо, что верил мне безоговорочно. Я знаю, через что ты прошел, чтобы спасти всех нас. Конечно, ты имеешь право знать, что заставило меня так поступить.
Донотан протянул сыну серый конверт:
— Это последнее и, в общем-то, первое письмо Седрика. Он не любил писать…
Крис бережно развернул чуть мятые листы:
«Дорогой брат!
Сейчас в этом хаосе понимаешь, как мало мы ценили друг друга, как мало любили…
Завтра я умру, почувствовав на себе, что значит быть разорванным и рассеянным дикой Силой. Как часто я видел эту картину! В живых останется лишь тот, кого я пошлю с этим письмом и отдам кольцо-оберег.
Я возглавляю армию обреченных. Нам не суждено победить в этой войне! Как воевать с теми, кто покорил пространство - сколько раз бросившись в атаку прямо на врага, мы замирали в пустом, голом поле. Как сражаться с теми, кто победил время - мы можем разбить лагерь в пятницу утром, чтобы в четверг вечером уже оказаться разгромленными.
Я больше не знаю, что такое «героизм». В условиях тотального погрома все - великие герои и жалкие людишки. Мы гибнем поодиночке, десятками, сотнями, тысячами. Вчера был полностью уничтожен отряд синейского князя Грет-Лоттского…»
Крис замер и поднял глаза на отца.
— Девочка уже полгода сирота, — тихо сказал король.
С трудом справляясь с дрожью в руках, молодой король читал дальше.
«…Я заклинаю тебя, не отпускай никого на эту войну. Ни солдат, ни врачей, ни священников. Волна Ненависти вышла из берегов. Этой черной реке все равно, сколько цветов растет на лугу, который она заливает. Силой оружия это не одолеть! А к другому виду борьбы мы не готовы. Поэтому нам надеяться не на что!
Зло победило! И это воистину конец! Но не тот, о котором любил рассказывать отец Август, когда мы были маленькими. Это настоящий конец Света!!! Боюсь, теперь не будет ни справедливого Суда, ни блаженного отдыха праведным, ни наказания грешным. Будет только бесконечная тьма…
Думай, Донотан, думай. Пусть твои люди не лишаются надежды. Но не снаряжай новых отрядов, не провожай их с цветами и музыкой. Не обманывай ни тех, кто идет, ни тех, кто остается. Силой оружия это не победить!
