У меня работал тот единственный орган, которым мы в обычной жизни слишком мало пользуемся, -- мозг. За те десять месяцев, что я лежал в клинике, я написал в голове книгу. Это роман -- о параллельных возможностях человека. Пока не напечатан, -- я им недоволен и переделываю.
-- Ваш мозг там имел много времени думать о причинах аварии, так? Что же это было?
-- Кто-то вывинтил болты, вот колесо и отвалилось. Я машину не поставил на ночь в гараж, так что это легко было сделать.
-- И что, вы на ходу слышали стук, но не остановились посмотреть?
-- Нет. Это внезапно случилось.
-- Значит, подпилили. Если б развинчено! Вы б слышали.
-- Вибрация, да, была бы... Но я ее не почувствовал! Хотя имею хороший слух на машины...
-- Ну да, слух ведь у вас музыкальный.
-- Как ни странно, еще у одного человека -- у которого была машина той же редкой серии, с таким же, как у меня, пластиковым корпусом, для легкости -- случилась такая же авария, у него точно так же колесо отлетело.
-- Это что, леваки так бьют буржуев? Тут у вас в Швейцарии полно картинок с Че Геварой, на стенках через трафарет штампуют.
-- Я не думаю, что это политическое.
-- Может, месть за что-то?
-- За что? Политическими делами я не занимаюсь, я ни с чьей женой не водился -- в тот момент. Не могу понять -- за что?
Скорей всего от зависти! Я могу только себе представить, что кто-то увидел ночью "Феррари", стоящее перед дорогим отелем, с американскими номерами штата Флорида, со словом Palm Beach. И -- подпилил болты... -- Он рассказывает про это тихо, спокойно, ему как будто дела нет до того, что вот кто-то собирался его убить и чуть не убил. Он продолжает рассказывать так, как будто говорит про скучные мелочи: -- Некоторые просто с ума могут сойти, если у кого-то больше денег, чем у них, они на все готовы ради денег! Вот страшный случай. В клинике одновременно со мной лежал мальчик, ему искалечили лицо фейерверками. Так его родители просили врачей не делать реабилитацию, чтобы он на суде выглядел пострашнее и можно было получить с виновных побольше денег. А ведь они были не нищие, владели гостиницами и ресторанами... И это -- швейцарцы! И это -- благополучная страна! "Феррари" тут, "Феррари" там
Набоков обещал мне показать одну из своих "Феррари". И вот мы едем с ним к дому, где он раньше снимал квартиру, -- а подземным гаражом он там до сих пор пользуется. В гараже он кивает на черный "Порше":
-- Это нашего швейцара машина, он на ней гоняет.
-- "Порше"? В каком смысле -- у швейцара?
-- Ну как? Он раньше был крупным менеджером, да остался без работы, ну и вот нашел место -- швейцаром трудится...
И это, замечу я, без какого бы то ни было кризиса, просто так, в рабочем порядке...
"Феррари" немного пыльная. Набоков достает платочек из кармана и протирает лобовое стекло. Я не верю, что он, такой высокий и крупный, в ней помещается, куда ж ему в эту табакерку! (И при этом вспоминаю его маленький детский педальный "Мерседес".) И тут он как бы на спор залезает, медленно заползает, складываясь и ужимаясь, в "Феррари"... И ведь надо же -- влез... Я страшно удивился.
-- Все-таки это страшно неудобно, -- сочувствую я стиснутому в тесноте владельцу некомфортной машины "Феррари".
-- Тяжело, конечно, складываться, -- соглашается он. -- Но уж ради гонок приходится терпеть. А так-то, если в магазин, так это у меня джип "Гранд-чероки". Идеальная машина! Мы с ним оба большие. Влезать в него легко! И потом, на "Феррари" нельзя, например, ездить в Италию -обязательно украдут! У меня там одну угнали, причем не на юге, а в Милане, -- правда, нашлась потом.
-- Послушайте, а почему вы вообще выбрали "Феррари"?
-- Это не из-за снобизма, не для того, чтоб кому-то что-то доказать! У меня много было разных машин, больше пятидесяти, и среди них вполне коллекционные -- и "MG Triumph", и "Альфа", и "Бидзарини", и "Зориволто"... Понимаете, есть некий итальянский инстинкт, который раньше Микеланджело и да Винчи выражали в живописи и скульптуре. А теперь это выражается в форме машин и моде на них. Это та область, где все позади и все копируют Италию...
