- Не стоит меня приглашать к столу, - холодно улыбаясь, точно принесла мороз с улицы, сказала Татьяна. - Я на минутку, сейчас уйду.
- Таня, ты не понимаешь! - воскликнул Коля. Именно сейчас, в эту минуту он был готов плюнуть на весь абсурд и неправдоподобность происходящего и рассказать все. Но Таня его не слушала.
- Я хочу лишь сказать, чтобы ты не искал меня больше. И не звони! - Она резко отвернулась и сделала шаг за порог.
- Танечка! - срывающимся голосом вскричал Коля.
- Иди, а то пирог остынет. - Голос Татьяны прозвучал приглушенно, словно она зажимала себе рот.
Резко простучали каблучки по каменной лестнице. В глазах у Коли потемнело, а когда прояснилось, он уже снова сидел на кухне, и старуха подкладывала ему на тарелку кусок пирога из самой середки...
6
Спать Коле пришлось на кухне. Вместо матраса он постелил старенький спальный мешок, который старуха заботливо накрыла простыней, а одеялом послужил полушубок.
- Вот накопишь денежки и купишь себе новое, - ворчливо сказал на это старик.
Коля лежал в прозрачной темноте, подсвещенной отраженным снегом из окна. Сон не шел, несмотря на усталость. Коля чувствовал себя странно пустым, как выпитая бутылка. Опустошенность была не только в голове и груди, она протянула цепкие щупальца в руки и ноги до самых кончиков пальцев, Коля чувствовал себя жутко легким и боялся шевельнуться, чтобы не взлететь к потолку.
Скрипнула дверь. Коля скосил глаза. В надвигающемся на него призрачном силуэте он не сразу узнал Марфушку. Чуть слышно шлепая по полу босыми ногами, она прошла через кухню и опустилась к нему на край спальника. Теплые руки коснулись его щек и пробрались под полушубок к груди. Коля почувствовал, как бешено забилось сердце, но тут же замерло, когда он увидел склонившееся над ним белое лицо девушки. Чуть освещенные из окна, ее широко раскрытые глаза блестели, точно стеклянные.
Шевельнулись невидимые на ее лице губы, и шепот, ломкий, как прозрачные льдинки, донесся до него сквозь темноту:
- Я люблю тебя, Колька... Беги отсюда, беги...
Повинуясь ее странно противоречивым словам, Коля хотел подняться, но Марфушка, словно змейка, уже юркнула под полушубок и прижалась к нему. От ее теплого тела исходил цепенящий холод, сковавший его движения. Неживые губы впились ему в рот, не давая шелохнуться.
- Беги... Я люблю тебя... Беги...
Слова замирали, словно подергиваясь паутинкой льда. И Коля вдруг понял, что это конец, что отныне у него начнется новая жизнь, ничуть не похожая на прежнюю, и сам он будет совсем другим. Может быть, тоже чьим-то родственником...
За стеной громко перхал старик и, скрипя пружинами кровати, ворочалась во сне старуха.
