Победа большевиков в этом не только политическом, но и насильственном противоборстве, сопровождалась острейшими идейными дискуссиями с оппозицией. Особенно жесткая и развернутая полемика шла с эсеровско-меныневистской альтернативой социально-экономического развития страны. По сути это было противостояние двух идейно-политических доктрин: диктатуры партии и революционной демократии. Решающие аргументы в этой идейной полемике предъявила диктатура. Правда,
аргументы эти были не теоретического, а практического свойства: насилие и террор. Против этих "аргументов" мужественно и решительно восстал человек, который по идейным воззрениям был ближе к коммунизму, чем к традиционной демократии. Речь идет о "мятежном князе", главном теоретике анархизма П. А. Кропоткине. В 1918--1920 гг. после начала "красного террора" он неоднократно обращался к Ленину. Вот несколько выдержек из его писем. "Неужели среди вас не нашлось никого, чтобы напомнить своим товарищам и убедить их, что такие меры... не достойны людей, взявшихся созидать будущее общество на коммунистических началах; что на такие меры не может идти тот, кому дорого будущее коммунизма". "Озлобление, вызванное в рядах Ваших товарищей после покушения на Вас и убийства Урицкого, вполне понятно. Но что понятно для массы, то непростительно для "вожаков" Вашей партии. Их призывы к массовому красному террору; их приказы брать заложников; массовые расстрелы людей, которых держали в тюрьмах специально для этой цели -- огульной мести... это недостойно руководителей социальной революции...". "Россия уже стала Советской республикой лишь по имени... Теперь правят в России не Советы, а партийные комитеты...". "Несомненно одно, если б даже диктатура партии была подходящим средством, чтобы нанести удар капиталистическому строю (в чем я сильно сомневаюсь), то для создания нового социалистического строя она безусловно вредна".
По свидетельству В. Д. Бонч-Бруевича, эти письма вызвали большой интерес и живую реакцию адресата. В начале мая 1919 г. на квартире Бонч-Бруевича состоялась встреча "одного из святых столетия" Кропоткина и вождя большевистской революции Ленина. Хозяин квартиры, сообщая о содержании разговора, касается лишь проблемы бюрократии и бюрократизма. О том, как реагировал автор теории "диктатуры партии" на приведенные выше замечания своего оппонента, можно судить по конкретным действиям ВЧК -- ГПУ и всей большевистской власти в целом.
У Ленина было немало других, не столь знаменитых корреспондентов, которые многое увидели и поняли в происходивших событиях. Приведем несколько выдержек из писем, хранившихся в ранее недоступных архивных фондах. П. Г. Шевцов из Воронежской губернии в декабре 1918 г. пишет Ленину следующее: "Коммунисты (больше
вики) -- не на высоте положения: базируются почти единственно на оружии и ЧК... ответственные работники прев-ратили коммунизм в "акклиматизм" к РКП; в их среде торжествуют революционная поза и морем разливанным разливается по Руси... контрреволюционный расстрел. Смертная казнь!.. И, подобно старой охранке, занялись сыском. Демократия выродилась в советократию и... нечистоплотность, угроза "к стенке" стала криком ребят на улицах". "Имейте терпение прочесть до конца, -- так обратился к Ленину в 1920 г. некий Е. Павлов. -- Когда-то один из профессоров писал Вам, что Вы затворились в кремлевском одиночестве. Я сказал бы, что не затворились Вы в кремлевском одиночестве, а что между вами и пролетариатом целой массой вырастает стена "коммунистов" урожая 1919 г. ...коммунистов, зашитых с ног до головы в кожу, и, что главное, с сердцами, зашитыми в свиную толстую кожу."
Все это было не только средством удержания монополии на власть, но и в нужный момент решающим аргументом в идейной полемике.
В 20-е гг. главным вопросом политической дискуссии становится вопрос о том, можно ли надеяться, что по мере развития послереволюционного общественного процесса произойдет утверждение пролетарской власти в стране или начавшийся социальный переворот обречен на неудачу и неизбежно откатится на пусть и не исходные, но буржуазные в своей основе рубежи? По этому коренному вопросу революции выступили фактически все основные политические и теоретические силы России, включая эмигрантские. В. И. Ленин и Н. И. Бухарин, Г. Е. Зиновьев и Л. Д. Троцкий, Л. Мартов и В. М. Чернов, Н. В. Устрялов и П. Н. Милюков и еще с десяток не менее крупных фигур самых разнообразных мировоззренческих и политических ориентации дали каждый свое понимание проблемы и перспектив ее развития.
