их незначительного сопротивления было арестовано около 600 человек, причем все задержанные квалифицировались как уголовники.
В сентябре 1919 г. после того как группа анархистов и левых эсеров бросила бомбу в Московский комитет партии, по отношению к ним прокатилась широкая волна арестов и репрессий. Правда, когда в 1921 г. умер идейный вождь русского анархизма Кропоткин, власть совершила гуманный жест по отношению к своим бывшим союзникам: арестованные анархисты под "честное слово" были отпущены, чтобы проводить в последний путь своего учителя. После похорон все они вернулись в места заключения.
Главные союзники большевиков -- левые эсеры, протестуя против Брестского мира, выходят в марте 1918 г. из правительства, однако свою деятельность в Советах всех уровней и в ВЧК не прекращают. Однако после убийства 6 июля 1918 г. немецкого посла и последовавших за ним антибольшевистских выступлений политическая судьба партии левых эсеров была предрешена. Обвинительное заключение о левоэсеровском мятеже так квалифицирует деятельность бывших союзников: "Своим выходом из правительства партия левых эсеров избавила правительство от лишнего балласта, тормозившего его деятельность, но, однако, еще не перешла все же открыто в лагерь его врагов". Сам факт неудавшегося мятежа дал возможность не только избавиться от "лишнего балласта", но и уничтожить левых эсеров как политическую силу. Однако сделать это было непросто. В ряде Советов они составляли большинство, многие рядовые члены эсеровской партии отмежевывались от авантюры своего руководства, а сам ЦК назвал мятеж актом "борьбы против настоящей политики Советов Народных Комиссаров и, ни в коем случае, как борьбу против большевиков". Для утверждения диктатуры собственной партии большевикам пришлось применять силу и объявить своих вчерашних соратников "агентами русской буржуазии и англо-французского империализма".
Разбитые как политическая партия левые эсеры продолжали существование в виде небольших групп, часть из которых ("народники-коммунисты", "коммунисты-революционеры") слилась с большевиками, другие же примкнули к анархистам, разделив их судьбу.
Утвердив себя единственной Советской партией без каких-либо партнеров и реальных соперников на предер
жание власти, к 1922 году большевики фактически остаются единственной политической силой страны. В итоге власть перешла не к народу и даже не к Советам, а в руки одной политической партии. Таким образом, народные массы, боровшиеся за Советскую власть, получили, по выражению видного большевика А. Лозовского, власть "чисто большевистскую, объявившую войну революционной демократии". Не случайно главный лозунг восставших моряков Кронштадта гласил: "Власть Советам, а не партиям".
Говоря об утверждении монополии на власть и диктатуры большевистской партии, было бы, однако, неверным связывать этот процесс исключительно с насильственным, террористическим подавлением политической оппозиции. Большевики обладали реальным влиянием, опирались на поддержку значительной части масс. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в условиях существования легальной, полулегальной и нелегальной политической оппозиции своему режиму, в условиях тяжелейшей гражданской войны, не один раз смертельно угрожавшей советско-большевистскому строю, численность партии постоянно возрастала (начало 1917 г. -- несколько тысяч, лето 1917 г. -- 200 тыс., начало 1919 г. -- 300 тыс., конец 1920 г. -- свыше 700 тыс.). Даже в наиболее драматический период осени 1919 г., когда белые угрожали непосредственно Петрограду и Москве и вступление в партию означало запись "на деникинскую виселицу", ряды большевиков возросли на 270 тыс. человек. Английский историк Э. Карр, которого нельзя заподозрить в симпатиях к большевизму, отмечает: "Если правда, что большевистский режим не намерен был через несколько месяцев после своего установления мириться с организованной оппозицией, то в равной мере верно и то, что никакая оппозиционная партия не намерена была ограничиться рамками законности. Стремление к диктатуре было свойственно обеим спорящим сторонам".
