Это замечание показалось женщинам забавным, и они рассмеялись.
— Познакомься, Люси. Это Майрон Болитар, — сказала Эсперанса.
Люси смерила Майрона взглядом.
— Твой приятель?
— Нет, просто хороший друг. И начальник.
— Он здорово смахивает на одного моего знакомого из клуба, что на первом этаже. У них есть номер в программе, когда этот парень писает на женщин.
— Это не я, — заверил ее Майрон. — Я стесняюсь отправлять нужду даже в общественных туалетах.
Люси повернулась к Эсперансе:
— Отлично выглядишь, Пончо.
— Спасибо.
— Забросила спорт?
— Навсегда.
— Но продолжаешь тренироваться?
— Как только выпадает свободная минутка.
— В «Наутилусе»?
— Ага.
— Оно и видно. — Люси шаловливо улыбнулась. — Ты по-прежнему все та же соблазнительная штучка.
Майрон откашлялся.
— Послушайте… — проговорил он.
Женщины не обратили на него никакого внимания.
— Ты продолжаешь снимать борцов на руках? — спросила Эсперанса.
— Все реже и реже. Я по уши увязла в порнографии.
Эсперанса посмотрела на Майрона и пояснила:
— Люси — на самом деле у нее другое имя, мы звали ее так за рыжие волосы — в свое время фотографировала начинающих армрестлеров.
— Я уже понял, — ответил Майрон. — Как ты думаешь, она сможет нам помочь?
— Что вы хотите узнать? — подала голос Люси.
Майрон протянул ей «Укус» и показал фотографию Кэти.
— Вот, — сказал он.
Люси глянула на снимок и спросила, обращаясь к Эсперансе:
— Кто он? Полицейский?
— Спортивный агент.
— Ага, — отозвалась Люси, но дальнейших расспросов не последовало. — Дело в том, что из-за этого снимка у меня могут быть неприятности.
— Почему? — осведомился Майрон.
— Потому что девчонка голая.
— Ну и что?
— А то, что это противозаконно. В рекламе девятисотых линий запрещено использовать фотографии обнаженных женщин. Если нас застукают, нам придется туго.
— Нас? — уточнил Майрон, вновь пуская в ход коварные приемы ведения следствия.
— Я совладелец нескольких компаний интимных услуг по телефону, — объяснила Люси. — Некоторые из указанных в рекламе телефонов установлены здесь, в этом здании.
— Я не пойму, почему вы говорите, что обнаженная натура запрещена, — недоумевал Майрон. — На мой взгляд, почти все девчонки в этом журнале голые.
— Но только не в объявлениях девятисотых линий, — подчеркнула Люси. — Пару лет назад вышел закон о том, что эти линии обязаны соблюдать приличия. Вот, посмотрите. — Она перевернула страницу и показала Майрону другое объявление. — Девчонка может принимать соблазнительные позы, но обязана быть одетой. И кстати, обратите внимание на названия линий. «Откровенная беседа», «Поговорите с девушками». А теперь взгляните на объявления восьмисотых линий. Тут все гораздо круче. «Поцелуйте меня между грудей» и тому подобное.
Майрон припомнил удивившее его обстоятельство: во время недавней беседы с Тони по девятисотой линии не было сказано ничего неприличного.
— Так, значит, настоящий секс по телефону доступен только на других линиях?
— Да. И для этого требуется разрешение. Так считает правительство. По девятисотой может позвонить кто угодно. Оплата ведется автоматически. Счетчик включается сразу после того, как вам ответили. Однако на восьмисотых и других линиях все по-другому. Там от клиента требуют сразу сообщить данные кредитной карточки либо немедленно повесить трубку.
— Значит, разговоры о якобы непристойных девятисотых линиях — это…
— …сущая чепуха, — закончила за него Люси. — На этих линиях нельзя произносить ни одного похабного слова. Девятисотые линии чаще всего используются в качестве приманки. Там ведутся беседы о щекотке да массаже с целью возбудить клиента. Вам понятно, о чем я?
— Кажется, да.
— Разумеется, клиент не преминет вставить соленое словцо. Видите ли, многие из них — грубые мужланы и не могут обойтись без сальностей. Это для них средство облегчиться и расслабиться. Мы всеми силами провоцируем их на пошлости, что, как правило, не составляет особого труда. Как только клиент достаточно распаляется, мы говорим: извините, мол, нам запрещено говорить неприличные слова, но вы можете перезвонить по такому-то телефону и сообщить номер своей кредитной карточки. Человек звонит, и счетчик запускается вновь.
