Андрей Гайворонский:«Мы как губка впитывали то, что нам давали старшие. Скажем, в „косом гофе“, в Собачьем сквере около Зимнего стадиона представьте сцену: вот сижу на одной лавочке я, а напротив человек пять, и совершенно серьезно обсуждают то, что я написал. Обсуждают нелицеприятно, а так, как могли бы обсуждать хорошие знающие, любящие друзья. То, что мы впитывали в этих беседах, то гнало нас, буквально гнало нас в Публичку для того, чтобы просто восполнить пробелы в знаниях, во-вторых, самое главное, что мы являлись частью вот этой вот среды, мы читали друг другу то, что мы написали и мы чувствовали реакцию».
Борис Иванов:«К группе, выражавшей наиболее протестные настроения, группе „поэтов Малой Садовой“ в первую очередь относятся Эрль, Хвостенко, Волохонский и так далее. То есть это крайний вид радикального такого абстракционизма и абсурдизма. Это была не только критика советской культуры, это было радикальнее — нигилизм к действительности как таковой. Было смешно все — и быт весь советский, и очереди, и политика, все! Это была критика без разбора».
Еще одной важной точкой стала «Академичка» в Таможенном переулке, рядом с Кунсткамерой. Ленинградский государственный университет имени Жданова в конце шестидесятых-семидесятых годов — крупнейшее и самое престижное учебное учреждение Ленинграда. Здесь училось примерно 9000 человек, жизнь кипела в коридорах Главного здания, но, пожалуй, самым важным для поколения беби-бумеров была столовая Академии наук, знаменитая «Академичка». Здесь стояли кофейные автоматы. Здесь решались и обдумывались вопросы, которые станут самыми главными для семидесятников в жизни. «Академичка» открывалась в 8 утра, а закрывалась в 6 вечера. Студенты-прогульщики пили маленький двойной с сахаром, пиво, писали научные работы, читали и передавали друг другу разные редкие и модные книжки. Так случилось, например, с тартускими «Трудами по знаковым системам», сочинениями Юрия Лотмана, Михаила Бахтина, только появившимся самиздатом. Любимыми играми «Академички» были «коробок» и «боп-доп», в ходе которой игроки со всей силы грохали по столу ладонью, под которой лежал пятак (впоследствии запрещенной из-за производимого игроками шума).
Павел Клубков:«Это была чисто академическая конфигурация, которая в других местах не встречалась. Там были два обеденных зала и еще отдельный зал для сотрудников Академии наук и кафетерий, в котором стояли два аппарата эспрессо, венгерских. Ну всегда возникал выбор, куда идти — на лекцию или в „Академичку“. И иногда, даже довольно часто, предпочтение отдавалось „Академичке“, куда мы приходили, сидели практически целый день, с переменным составом встречались, общались, играли в разнообразные игры, вроде „коробка“. Вот нынешние коробки уже ни на что не годятся (подбрасывает коробок, коробок все время падает на одну и ту же сторону, изображением наверх): „Ноль и передача хода (подбрасывает) — ноль и передача хода (подбрасывает) — ноль и передача хода“. Ну что делать. Если коробок встанет так (ставит коробок на большое ребро), это означало 5 очков и ход сохранялся. Если так (кладет коробок изображением вниз) — 1 очко. Ну а если так (ставит коробок на меньшее ребро) — 10 очков. Надо было набрать 21 очко. Своим образованием я обязан в большей степени общению в „Академичке“, ну и отчасти еще ходьбе по букинистическим магазинам, чем аудиторным занятиям в Университете. Потому что, скажем, написать научный текст в „Академичке“, не на салфетке, а на тетрадочке какой-нибудь тоже можно было. И тут же высказать любую идею, касающеюся фонемы или метрики или чего угодно».
В начале 1960-х годов на первом этаже под рестораном «Москва» открылся моднейший коктейль-холл, который завсегдатаи называли «Подмосковьем». Сам ресторан не принадлежал к лучшим в городе и посещался в основном командировочными и любителями танцев. В 1964 году в пространстве, вытянутом вдоль Владимирского проспекта, появился самый большой в городе кафетерий, где одновременно работало шесть кофе-машин Omnia.
Поэтому вскоре появилось отдельное название: некоторое время новый кафетерий называли «Петухи» — по персонажам стилизованного под украинское народное творчество керамического панно, украшавшего стену (нарисовал петухов, между прочим, сайгонский же персонаж Евгений Михнов).
