– Любимая, давай проделаем это еще раз.
– По-моему, у нас пока и первого не было, – пробурчала Блисс.
– М-м… – Не убирая руки с ее плеча, он поднялся на ноги, послушно прошаркал по комнате и рухнул на кровать, увлекая за собой Блисс. – М-м. – Рука Себастьяна скользнула под махровый халатик.
Блисс затрепетала, тотчас же почувствовав желание.
– Мне казалось, мы должны поговорить, – прошептала она ему на ухо.
Себастьян водил ладонью по ее груди. Глаза его были закрыты, но улыбка становилась все шире. Потом он ухватил ее за запястье и сунул руку Блисс к себе в джинсы.
Она почувствовала, что и его охватило желание. Плоть его наливалась силой, становилась все больше и крепче. Блисс просунула руку глубже. Себастьян уже снова ласкал ее груди. Потом рука его скользнула ниже, к промежности, и Блисс тотчас же охватило неистовое оглушающее возбуждение.
– Разденься, – глухо проговорил он.
Блисс пропустила эти слова мимо ушей и принялась целовать его – она осыпала поцелуями его плечи, шею, грудь. Он – единственный любимый человек в ее жизни, ее болезнь, ее страсть, ее желание.
– Ну что ж, давай поболтаем. – Себастьян, судя по голосу, окончательно проснулся.
Она подняла голову и взглянула в его зеленые глаза. Сердце ее сжалось. И тут она услышала стук – стучали в парадную дверь.
– Кто это там? – пробормотал Себастьян; он приподнял ее и усадил к себе на живот. – Вот так тебе приятно? – Его ладонь легла на ее лоно.
Блисс задохнулась, закусила губу.
Себастьян кивнул.
– Будем считать, что ты сказала «да». Господи, да почему же я так долго шел к тебе?!
В дверь снова постучали – на сей раз громче и настойчивее.
– Убирайся отсюда! – крикнул Себастьян.
Блисс зажала ему рот ладонью:
– Тише! Это, наверное, Вик пришел пожаловаться на очередной скандал. Он сейчас уйдет.
– Вик? Интересно. – Халат соскользнул с ее плеч. Себастьяну удалось приподняться, и он поцеловал ее в грудь. – Чудесно, – пробормотал он, – ты уже совсем мокренькая. Да-да, милая, совершенно. Давай продолжим нашу беседу.
У Блисс засосало под ложечкой.
На дверь обрушился град ударов. Казалось, дом решили взять приступом.
– Если я сейчас не спущусь, Вик подумает, что здесь происходит… что-то необычное.
– Так и есть, – сказал Себастьян. – Кто такой Вик? – Он привлек Блисс к себе и поцеловал.
Наверное, пьяный человек испытывает то же самое, промелькнуло у него.
Блисс высвободилась и спрыгнула на пол.
– Не надо! – остановила она Себастьяна, заметив, что он тоже собирается встать. – Оставайся здесь. Я скоро вернусь.
– Хорошо, – кивнул Себастьян, спуская ноги на коврик у кровати. – Все равно единственный мужчина, который видел тебя такой, – это я.
Блисс ухватила Себастьяна за лодыжки и снова закинула его ноги на постель – действия довольно бесцеремонные, совершенно ей несвойственные.
– Оставайся здесь. Я и без тебя управлюсь, привыкла сама все улаживать. – Она плотно запахнула полы халата и повязала пояс. – Вика я интересую лишь в качестве хозяйки. Иногда в качестве жилетки, чтобы поплакаться. Когда выставлю его, дам знать.
Себастьян и слова не успел сказать – Блисс поспешно вышла из комнаты и сбежала по ступенькам.
– Иду, иду! – крикнула она и открыла дверь.
Потоки утреннего света ворвались в полумрак комнаты. Блисс прикрыла ладонью глаза.
– Да ты посмотри на себя! – Киттен Уинтерс решительно переступила порог. – Ради Бога, закрой скорее дверь, пока тебя кто-нибудь не увидел. Ты же похожа на пугало!
Блисс, потупившись, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Потом осторожно закрыла дверь.
– Доброе утро, мама. Хорошо, что ты заехала.
О Господи, пусть она выскажет все гадости, которые у нее накопились, и уезжает побыстрее.
– Я заехала не случайно. Я никогда не приезжаю без предупреждения.
– Неужели?
Блисс прошла следом за матерью на кухню и включила кофеварку.
Киттен Уинтерс была в розовом трикотажном костюме. Двойной ряд пуговиц на жакете свидетельствовал о том, что это творение искусников дома Шанель. Розовая кожаная сумочка и туфли были того же происхождения. Блисс взглянула на бело-голубые часы в корпусе из дельфтского фаянса. Пятнадцать минут шестого – а обесцвеченные волосы Киттен тщательно уложены, волосок к волоску. Бархатный розовый ободок едва касается этого произведения искусства.
