Снова, как и вчера, остаются время и силы. Решаем сделать еще переход, продвинуться поближе к седловине. Последние сотни метров пути — мимо открытой всем ветрам заболоченной равнины, по краям которой растут красавицы сенеции. Второй вечер восхождения. Далеко внизу освещенные косыми лучами солнца ослепительно белые облака укутывали саванну. Тишина в чистом воздухе. Высота 4200 метров — мы на уровне эльбрусского «Приюта одиннадцати».
Ночь стремительно надвигалась. В этих широтах переход от дня к ночи совершается за какие-нибудь полчаса. Солнце ныряет за горизонт. На фоне быстро темнеющего неба чуть колышется на ветру над палаткой маленький красный флажок.
Утро третьего дня восхождения: идем вдоль желто-красной гряды древней лавы. Серпантин тропы. Ритмично двигаются ноги. Вдох на каждые два шага. Высота приближается к четырем с половиной тысячам. Все реже и беднее растительность. Сухие, потрескавшиеся участки почвы с редкими травянистыми подушечками давно пришли на смену густым альпийским лугам. Мы вступаем в суровый мир высокогорья.
Удивительное ощущение — пересекать климатические пояса Земли «по вертикали». В любых горах, а здесь в тропиках особенно, чувствуешь, какая тонкая пленка спасительной атмосферы отделяет все живое от смертельного холода космоса. Многие тысячи километров надо шагать по планете, чтобы от пальмовых рощ дойти до неяркой красоты тундры, и всего четыре километра в высоту приводят людей от роскоши экваториальной природы к субарктическим мхам и лишайникам…
За очередным взлетом тропы открывается мрачный пейзаж, напоминающий пустынную местность на Восточном Памире. Седловина. Огромное пространство, насколько видит глаз, усеяно сглаженными валунами, остатками древних вулканических бомб. Вправо плоскогорье медленно повышается, переходя в ледово-снежный цирк Мавензи. Влево унылая равнина простирается далеко, упираясь в склон Кибо. Вершин не видно. Хмурые тучи, гонимые ветром с кенийской стороны, летят через седловину. Группа людей в ярких свитерах и нейлоновых куртках возникает из тумана. Здороваемся. Это швейцарские альпинисты, покорившие Кибо. Предупреждают нас о трудном подъеме по крутому фирновому склону. С завистью отзываются о нашей самостоятельности. Они тоже хотели идти без носильщиков, но решимости хватило лишь на «половинную» норму — носильщик на восходителя. Погода портится. Мелкий дождь туманит стекла очков. Коченеют руки. Закутавшись в накидки, молча идем по еле видным следам, мимо блестящих от сырости валунов. И кажется, нет в мире ни голубого неба, ни желтых гроздьев бананов, ни цветов с одуряющим ароматом, а только клочья тумана поперек пути, голая пустыня, уходящая в бесконечность, да затекающие влагой следы на сером вулканическом пепле…
Через час немного прояснилось. В просвете рваных туч появились белые пятна снега — склон Кибо. Вершины не видно, но масштабы ее огромны. У самой границы снегов за первыми ступенями подъема чуть видны крохотные домики Кибо-хат. В три часа (это, кажется, уже традиция) делаем последние шаги сегодняшнего перехода. Опять же по традиции немного «перевыполняем план» — проходим выше хижин метров на тридцать.
Близится вечер. Последний перед штурмом. Семь тысяч километров самолетом, шестьсот на машине, пятьдесят пешком остались позади. Пришли к компромиссу ноги с ботинками и плечи с рюкзаками. Привыкли глаза и головы к неумолимому солнцу. И только сердце чутко реагирует на каждое резкое движение — ведь воздуха на одну треть меньше, чем у берега океана. Последняя ночь. Что принесет завтрашний день?
Наверх решено взять три рюкзака на шестерых. Долго спорим из-за каждого предмета — брать или не брать? Десять минут «свободного времени» перед сном. Разговор не клеится, каждый думает о своем. Впрочем, наверное, об одном и том же, но с разной «аранжировкой». Ртутный столбик термометра решительно катится к нулю. Последний раз бросаю взгляд вниз — на мрачные просторы седловины, вбок — на грязные пятна снега у лавовых глыб, вверх — на уже скрывающийся в сумерках склон. Погода оставляет желать лучшего. Холодный ветер продувает лыжную куртку. На седловине под нами серая каша тумана, туч, дождя. Постепенно затихают обе палатки. Теплая темнота обволакивает сознание, и только из маленького транзистора под головой чуть слышно звучит музыка далеких асфальтовых городов…
