Благополучно миновав устье Агана, где осталось большинство моих попутчиков, мы еще более суток поднимались вверх по извилистой темной реке, то и дело спугивая с прибрежных сосен рябчиков, тетеревов и глухарей. Мне запомнилось, как наш катер несколько раз обгонял старика ханта на маленькой долбленке. Оказалось, что старик спрямлял речные петли, пользуясь известными ему заливами и лесными тропами, по которым перетаскивал свою лодочку, сокращая намного путь.
Наконец катер оказался у рыбоприемного пункта, где жили две семьи хантов. Мне же предстояло добираться к охотникам дальнего поселка Варь-Еган, в самых верховьях Агана. До него по реке было почти триста километров. Мой наивный вопрос о дороге вызвал у хантов откровенный смех. Кругом непроходимые леса и болота, надо плыть на лодке, но взять ее было негде.
К счастью, нашелся попутчик, молодой хант, возвращавшийся после службы в армии в тот же Варь-Еган. Звали его Александром. Он достал у знакомого рыбака довольно вместительный обласок — так на Оби и Иртыше называют долбленки, — и мы с ним вдвоем пустились плыть вверх по Агану.
В день нашего отплытия заметно похолодало. Не попадались более пролетные гуси, а утром нам навстречу по реке тихо плыли прозрачные хрустящие льдинки — сало. Даже днем стояла над рекой полная и бледная луна, но не было здесь заиндевелых сопок, не слышалось шума воды на перекатах. Полноводная, очень темная река неторопливо и замысловато извивалась среди сосновых лесов, скорее напоминавших Подмосковье, чем Сибирь. И все же в этих песчаных отмелях, обрывистых берегах и поникших деревьях угадывалось нечто особое, заставлявшее думать о том, что до Варь-Егана по реке нет жилья, а если идти на север, то можно шагать до самого океана, не встретив селений.
Александр, как все ханты, был неразговорчив, гребли мы молча, очень редко делали остановки. От непривычно долгого сидения на дне обласа у меня сильно коченели ноги. Шевелиться было нельзя, чтобы не нарушать равновесия, и даже стрелять мне, переднему, удавалось с трудом. Все же я подбил пару запоздалых уток, а перед самой ночевкой добыл старого глухаря, спокойно переступавшего мохнатыми лапами по стволу склоненного водой кедра.
На притоках Оби расстояние часто меряют по числу пройденных поворотов, или так называемых песков. Каждому повороту обязательно соответствует песчаная отмель, расположенная против крутого яра. За два дня прошли мы «песков» около восьмидесяти и к началу третьего добрались до небольшой хантыйской избушки, на крыше которой был укреплен череп северного оленя с ветвистыми рогами.
Здесь Александр предложил мне бросить облас и идти пешком по берегу. Дело в том, что нам не удавалось сокращать путь, как это делал старый хант. Заливы реки замерзли, и за все время плавания мы перетащили лодку лишь однажды.
Но я не принял этого предложения, потому что со мной было много поклажи, взятой для зимней работы. Мы с Александром расстались, он пошел пешком, я поплыл дальше один.
Богата обская тайга и зверем, и боровой дичью, и брусникой, но все-таки скучновато плыть одному по здешним рекам, да еще против течения. Поворот за поворотом, песчаная отмель сменяется откосом, редкие кедры чернеют среди пожелтевших берез.
Но первая же ночь нарушила однообразие путешествия. Я остановился на ночлег в неудачном месте — не хватило дров для костра, и под утро стало холодно. Позже я узнал, что в ту ночь на семнадцатое октября было за двадцать градусов мороза.
Странный вкрадчивый шорох слышался мне у догорающего костра. Утренний Аган окутался плотным морозным туманом, а вся широкая полоса реки заполнилась льдом. Не тонкие ломтики ледяного сала, не отдельные редкие льдины, а сплошная масса ледяной шуги медленно двигалась по реке. Заливчик, в котором я остановился, затянуло льдом, ближние льдины со зловещим шорохом терлись о заберег, обламывая сахаристые пластинки.
Обласок накрепко вмерз в лед. Пришлось толстым шестом дробить забереги, потом отталкиваться, стоя в обласе, что в нормальных условиях просто невозможно. Когда же струя подхватила лодку, лишь каким-то акробатическим движением мне удалось в ней усесться и проскочить между ледяных полей.
