Следующая заповедь состоит в том, чтобы грести без чрезмерных усилий; движения гребца должны быть плавными, спокойными и размеренными. Именно это позволяет мастеру проходить десятки километров против течения, а неопытный лодочник гребет вроде и быстро, но выбивается из сил за какой-нибудь час.
Наконец, последний этап обучения относился уже не к лодке, а к самой реке — ее берегам, отмелям, перекатам, скрытым под водой коряжинам. Надо знать, вдоль какого берега сподручнее вести лодку, когда и где пересечь стрежень, чтобы не прижало быстриной к обрывистому берегу, где топорщатся головастые бревна-топляки.
С той поры и привык я к челнокам и долбленкам, где сидишь на корме, управляясь одним веслом, а на весельные лодки с уключинами стал глядеть косо. Плывешь на них спиной вперед и ворочаешь веслами, словно машина, — хоть совсем глаза закрой. Не по душе мне и равномерное махание двухлопастными веслами на туристских байдарках…
Помню, как удивились однажды мои друзья на Сенежском озере под Москвой, когда взяли мы напрокат красно-синюю прогулочную лодку, а я вынул из гнезда тяжелое весло вместе с железной уключиной и уселся с ним на корме. Пока плыли по озеру, дело шло медленно, мне пришлось отдать весло и довольствоваться ролью пассажира, но зато потом мы наткнулись в стене тростника на узкую извилистую речку. Тут уж роли переменились. Орудуя на корме веслом, я провел лодку по этому лабиринту, пока берега совсем не сомкнулись.
В следующий раз довелось мне попасть на Хопер уже ранней весной, в самое половодье, когда Митрошина землянка была залита водой, а хозяин пережидал наводнение в дырявой палатке.
Удивительное зрелище открывается перед пассажирами поезда на подходе к Борисоглебску в середине апреля. Почти смыкаются над вагонами ветви дубов и кленов, запах прелого листа, оживающей земли и первой весенней зелени доносится в окна, а вечером можно увидеть и пролетающих над лесом вальдшнепов. Но вот поезд вырывается из леса прямо к разлившемуся под самым полотном речному морю. Впереди, окруженный торчащими из воды телеграфными столбами, высится железнодорожный мост, а за ним виднеются на холме белые колокольни и здания Борисоглебска. Мост пересекает реку Ворону чуть выше ее впадения в Хопер, и обе реки, разливаясь, образуют это речное море. И тогда заливает Хопер все пойменные дубравы, сенокосные поляны, заповедные ольховые леса. Тихо стоят окруженные водой могучие дубы и светлые осины; островками становятся прибрежные высокие гривы; покачиваются над водой ветви тальников, усыпанные пушистыми желтыми шариками. Узкие лесные дорожки тоже залиты водой, и по ним тогда можно плавать на долбленочке. Как неожиданно и таинственно приплыть ранним утром к знакомой поляне, где так часто ходил летом пешком, где знаком каждый кустик!
Из-под залитых водой вербочек с тяжелым неторопливым «вяканьем» поднимаются нарядные селезни, и зеленый пушок с ивовых барашков смешивается с водяными брызгами.
Сколько интересных встреч на разливе! В развилках ветвей дубов и вязов спасаются водяные крысы и лесные полевки — на темной древесной коре издалека видны свежие погрызы. Плывет серебристый выхухоль, ловко поворачивая толстым своим хвостом; на островках шныряют по-весеннему пегие зайцы. Коли повезет, увидишь и хозяина хоперской поймы — речного бобра. А утки то и дело летают над разливом, радуя и тревожа мое охотничье сердце.
Когда же Хопер вновь входит в берега и вода по системам озер устремляется назад к руслу, плавание в пойме становится довольно сложным: здесь образуются и перекаты, и заломы, и быстрины. Лес уже одевается зеленью, сквозь плотную мокрую листву, там, где схлынула вода, густо пробивается зеленая травка, цветут анемоны и хохлатки. Хорошо ранним утром, еще затемно, отправиться в пойму на лодочке. Уплывешь почти до сосен, где кончается разлив Хопра, а потом пробираешься обратно к реке через озера и обсыхающие леса. Тут уже гляди в оба, и весло в руках держи крепко!
А осенью, когда Хопер становился мелок, вдоль берега можно было плавать, управляясь шестом. Иногда в качестве шеста используешь длинное весло с рукояткой. Заботливый Митроша недаром обивал конец лопасти жестью.
