Дубком называют лодку, выдолбленную из цельного дубового ствола. Она тяжела и неповоротлива с виду, но очень устойчива и подъемиста. Помните, у Гоголя в «Страшной мести»: «Тихо светит по всему миру. То месяц показался из-за горы… Посереди Днепра плыл дуб…» В том дубке кроме пана Данилы и жены его Катерины с младенцем сидели еще несколько гребцов-парубков, да и поклажи вместилось немало.
Мой хоперский дубок был совсем невзрачен. Я увидел его июньским утром 1948 года, когда небольшая научная экспедиция, в которую меня, еще школьника, взяли рабочим, приехала на маленький лесной кордон, затаившийся в самом центре древней Теллермановской дубравы. Когда-то в этих лесах Петр Первый строил корабли для штурма Азова. Недалеко от кордона начинались владения Хоперского государственного заповедника, где водились речные бобры, выхухоли, пятнистые олени и другая редкая живность.
Едва наша лошаденка доплелась до кордона и остановилась у небольшого деревянного домика, как я сбежал вниз к реке, где у берега приткнулись две или три лодочки, а среди них и та дубовая долбленочка.
Лодка была с виду очень неказиста и напоминала корыто. Лишь присмотревшись, можно было обнаружить, что корма немного шире и округлее, а нос слегка заострен. У кормы и у носа были выдолблены узкие сиденья, которые делили суденышко на три отсека. Изнутри борта покрылись трещинами, но не прошли дерево насквозь, и дно оставалось сухим, хотя выглядела лодка очень старой. На дне лежало весло с длинной лопастью и маленькой рукояткой.
Надо сознаться, что держать в руках весла мне прежде не доводилось. Но какая-то неведомая сила заставила меня, позабыв обо всем, сесть в долбленку и оттолкнуться от берега. Слегка качнувшись, лодочка без особых моих усилий тихо поплыла вниз по течению. С удивлением я убедился, что управлять ею совсем не трудно.
Ниже кордона к Хопру подступал могучий дубовый лес. Огромные трехсотлетние дубы стояли у самой воды; узловатые ветви раскинулись прямо над моей головой. Громко хлопая крыльями, парами взлетали горлицы. Беспокойный куличок-перевозчик, покачивая крылышками, пролетел совсем рядом. На обрывистом берегу я увидел сказочно голубую птичку с длинным клювом — это зимородок сидел возле своей земляной норки.
Тихая лесная река, уходящие к небу коренастые деревья, незнакомые птицы, а главное, спокойное движение лодки совсем одурманили меня. Прошло больше часа, прежде чем я подумал о возвращении и повернул лодку против течения. Но не тут-то было! С какого борта я ни греб своим длинным веслом, дубок только тяжело разворачивался на месте, и течение сносило его все дальше от кордона. Пришлось кое-как прибиться с берегу и с позором вернуться пешком, приняв на свою голову справедливый гнев начальства за дерзкое исчезновение.
Тихими летними вечерами учил меня плавать на этой долбленке старый местный рыбак Митрофан Николаевич, которого здесь обычно звали попросту Митрошей. До самозабвения преданный рыбной ловле, он жил в маленькой землянке возле самой реки. В этой землянке с дощатыми нарами и фанерным столиком всегда стоял особый запах рыбной чешуи. Митроша не пользовался никакими запретными снастями. Даже окрестные рыбинспекторы были в этом твердо уверены и не проверяли Митрошу. Он не рыбачил сетями и бреднем, не ставил вентерей по озерам, не колол рыбу острогой при свете карбидного фонаря. Круглый год он брал с собой только удочки да жерлицы.
В обращении с лодочным веслом Митроша был виртуозом. От него и узнал я главные заповеди управления долбленкой, которые так пригодились мне позже.
Первейшая из них заключается в том, что однолопастное весло надо опускать только с одного борта и не перекидывать его над головою, обдавая брызгами и себя, и других. Далее, после каждого гребка весло надо поворачивать, не вынимая из воды, чтобы струя ударяла по лопасти и выправляла отклонение лодки от основного курса. Дело это не такое уж и хитрое, но только подлинные мастера, такие, как Митроша на Хопре, эвенки на Подкаменной Тунгуске или удэгейцы на притоках Уссури, умеют грести без малейшего плеска. Они погружают весло в быструю воду, словно чайную ложку в стакан густой сметаны, и лодка движется так ровно, будто чуткий зверь подкрадывается к своей добыче.
