На суше и на море, 1970 - страница 105

Фенька быстро разузнала, что крупа хранится в мешке, и научилась развязывать его. Она так напрактиковалась в этом, что, когда однажды в ожидании вертолета я ее привязала за ногу, она моментально распустила все узлы. Делала она это очень деловито, действуя ловко своим крепким клювом.

И вот новая забота — крылья у Феньки большие, красивые, другие гусята уже на взлете, а она и не думает летать. Почему? Слишком отяжелела на наших харчах? Вроде бы нет. Ленится? Или, может быть, берет пример с нас, своих «родителей»? Надо учить Феньку летать.

Утром мы, как всегда, идем с ней умываться, но теперь я говорю ей: «Фенька, надо учиться летать». И Фенька не упускает ни одного моего движения. Я поднимаю руки и начинаю ими махать. Фенька тоже расправляет крылья. «Фенька, побежали!» Я бегу по косе и машу руками, а птица, стараясь не отставать, бежит рядом и хлопает крыльями. Мои товарищи покатываются со смеху, но, увидев, как старается Фенька, включаются в эту игру. Солидный, с брюшком радист бежит по берегу, зычно подбадривая Феньку. Научный сотрудник, кандидат наук, подпрыгивает у воды, внушая птице, что надо разгоняться над водой. А Фенька полна внимания и усердия.

Мы «летаем» с Фенькой вторую неделю. Все подтрунивают, что я уже на взлете, а птица никак не может оторваться от земли. Наконец-то — о радость! — Фенька, быстро пробежав, поджимает ноги и летит на высоте полуметра над землей. При взлете у нее вырывается громкий, ликующий, настоящий гусиный крик. Она летит и кричит. Кричим и мы: «Ура! Фенька полетела!»

Пролетев метров пятнадцать, Фенька неуклюже шлепнулась на воду и оглянулась на взволнованных зрителей: «Каково!» А потом вылезла на берег и важно подошла ко мне. Я поздравила ее и в награду дала хлеба, который Фенька с достоинством приняла.

Теперь каждое утро мы командуем: «Фенька, лети!» Полеты ее все увереннее и выше. Каждый день появляется что-нибудь новое. Вот она научилась делать круг, Вот садится уже не только на воду, но и на землю. Вот научилась подниматься с воды.

Лето близилось к концу. Отряды последний раз разошлись по тайге. Отправилась и я в маршрут, а со мной Фенька и Тайга. Стояли мы в стороне от реки на большом болоте. Феньку привезли сюда во вьючном ящике на олене. Всю дорогу она терпеливо сидела там, покряхтывая, и, когда ее окликали: «Жива ли ты, Фенька?» — отвечала жалобно: «Ту-ту, ту-ту».

Скучно Феньке без реки. Целыми днями она ковыряется в крошечном ручейке. Спим мы все трое в палатке, ходим по тайге тоже втроем. Если я ухожу вперед, Фенька тревожно кричит мне «Га», и я жду, пока она, торопливо переваливаясь, между кочками и кустами проберется ко мне. Какая она стала красавица! Из «гадкого гусенка» превратилась в стройную гусыню. Прямо-таки «девушка на выданье». Какие плавные линии тела! Какие громадные крылья! Их размах равен длине обеих вытянутых рук. А какая окраска! Перья крыльев и хвоста коричневато-серые с белой каймой, розовато-коричневые шея и грудь. Белое брюшко и черная спина под крыльями. Клюв темный, лапы желтовато-серые. А бусинки глаз смотрят весело и озорно. И вся она какая-то удивительно жизнерадостная.

Вот мы прошли уже три-четыре километра. Фенька хорошо летает и могла бы преодолеть это расстояние по воздуху, но почему-то не хочет. Может быть, не догадывается: ведь я-то иду — не лечу. Пока что полет для нее нечто особенное — проявление порыва и вдохновения. Надо было видеть, как рано утром, когда мы отправлялись с ней купаться, она поднималась на небольшой бугорок, вытягивала слегка шею и осматривалась. Во всей ее позе, в радостно-возбужденном взгляде чувствовалось особое счастье. Так она стояла некоторое время. А насладившись предвкушением полета, бежала, раскрыв крылья, и поднималась в воздух. Как празднично радостен и тревожен ее крик! Сделав несколько кругов над болотом, она садилась около меня и ждала похвалы.

Через пять-шесть километров добрались мы до речки. Как славно нырять, плавать и летать над рекой! Но я иду дальше, и Фенька торопливо вылезает из воды и ковыляет за мной.

На другой день Фенька заволновалась на рассвете и начала теребить меня. Как только мы вышли из палатки, взлетела и, сделав круг, повернула в сторону реки. Скоро стих вдали ее тревожный, зовущий крик. Неужели Фенька улетела навсегда? Прождав напрасно около часа, я пошла дальше вдвоем с Тайгой. Когда мы очутились возле реки, где были накануне, я крикнула: «Фенька, Фенька!» И вдруг раздался ответный крик, мелькнула стремительная тень. Покружившись надо мной, Фенька улетела в сторону лагеря. Вечером я нашла ее в палатке.