В рабочих кварталах люди, испуганные мгновенным обнищанием, стали волноваться, как же так, только что полученные деньги, на которые горбатились кто месяц, а кто и всю жизнь, превратились в ничего не значащие бумажки. Бизнес ответил задержкой выплат зарплаты на неопределенное время и пригрозил расправами за отказ понять временные трудности. Владелец одного из заводов, большой юморист, на вопрос рабочих, чем кормить детей, ведь денег нет даже на сухари, ответил, что если нет денег, то и нечего кормить. И тогда полыхнуло. Сначала на лесопильных заводах, потом к ним присоединились рабочие речного порта. Кварталы столичной бедноты запестрели красными флагами, и полиция благоразумно решила туда не соваться. Отправленные одним из мафиози, близким к владельцам таниновой фабрики, «ребята» были встречены несколькими винтовочными залпами. После чего толпа, возглавляемая авторитетными рабочими и вооруженная даже ручными пулеметами, пошла штурмовать заводоуправление лесопильных заводов. Армия сразу же, ссылаясь на Конституцию страны, заявила о своем нейтралитете в этих событиях, но пригрозила, что при попытке штурма казарм и арсенала оружие будет применяться в соответствии с Уставом караульной службы. Притих и «Комитет», и хотя его начальник выступил по радио с обращением к народу, призывающим прекратить бесчинства, все поняли, что он Стресснеру больше не помощник. Если «Комитет» действительно решил бы вмешаться в события, то это было бы не обращение, а реальные действия тайной полиции.
В этот-то момент и стало известно, что с территории соседней Боливии в Парагвай вступила Народно-освободительная армия под руководством Мануэля да Сильва.
Сразу же к дворцу Гобьерно — резиденции диктатора Стресснера — были подтянуты части Национальной гвардии, от своей обязанности защищать правительство командиры гвардейцев не смогли отказаться. Перекрыли проспект Свободы, главную улицу Асунсьона, проходящую под окнами дворца. Выставили дополнительные посты караула, обложили мешками с песком окна первого этажа. Передвижения кортежа Стресснера по городу, и раньше очень редкие, прекратились совсем. Всех, кого ему нужно было видеть, он вызывал к себе. Стресснер, уже поняв, что дни его сочтены, решился объявить новые гражданские свободы, чем вызвал возмущение своих сторонников и ликование от первой победы в рядах противников. Среди повстанцев нашлись такие, кто предположили, что цели революции могут быть достигнуты путем переговоров. Разговор с ними был краток: нечего подрывать боевой дух Революции.
Ведь ясно же, что это только уловка, не имеющая под собой никакого желания что-то менять и предложенная лишь для того, чтобы снизить накал борьбы. К обеду 6 июля прошла информация, что в пригороде неизвестными были убиты революционеры, и массы пошли на штурм. Толпа, вооруженная чем попало, разрастаясь по мере приближения к дворцу Гобьерно, стала выдвигаться на центральную площадь столицы. Жидкие кордоны полиции, которые не посмели применить даже палки, были ею проигнорированы. Постепенно площадь перед президентским дворцом наполнилась народом. Люди окружили своих вожаков, а те не замедлили начать произнесение множества пылких речей и лозунгов. Толпа с воодушевлением скандировала, ораторы меняли друг друга, и казалось, что эта истерия свободы слова не кончится, и именно ради нее люди и собрались здесь. Уже прошло почти два часа митинга, уже народ просто устал и начал потихоньку расходиться, уже с облегчением вздохнули гвардейцы, решив, что массы выпустили пар и ничего сегодня не произойдет, как со стороны дворца раздалась автоматная очередь по толпе.
Чернышков, сидящий в машине управления, замаскированной под одну из радиоустановок, увешанную колоколами громкоговорителей, немедленно вышел в эфир:
— Маккормик, начали!
— Понял.
В канализационном тоннеле, ведущем во дворец, группа диверсантов, руководимая Маккормиком, привела в действие лебедку, которая с корнем вырвала железную решетку, преграждавшую вход. Штурмовая группа, вооруженная израильскими «узи» и экипированная в камуфляж для действий в городе, пошла вперед. Одновременно такую же команду получили советские спецназовцы, в отряде которых было немало диверсантов — этнических парагвайцев, которые в свое время по полной программе прошли обучение в Советской армии. Они, одетые как простые граждане, но вооруженные до зубов, в том числе и ручными гранатометами, начали выдвижение к флангам толпы, а некоторые уже были на исходных позициях. Толпа, не видя убитых, решила, что выстрелы были произведены холостыми, мгновенно пошла в атаку на дворец Гобьерно. Но гвардейцам просто было некуда деваться, и они начали расстрел безоружных граждан, перевших прямо на ограду. В это время по бронетранспортеру одна за другой ударили две гранаты, и он, помедлив секунду, жахнул внутренним взрывом. С другого фланга выстрелы гранатомета разнесли второй бронетранспортер, а следом и пулеметное гнездо, прикрытое мешками с песком. Спецназовцам удалось «зацепиться» за ограду, укрывшись за ее фундаментом, и они начали закидывать гвардейцев гранатами. Маккормик передал по компактной рации, что им удалось войти во дворец и они уже идут по подвалу. Александр перенаправил туда группу резерва, в которой тоже, помимо русских, были и парагвайцы.
