— Так и не пришел, — сообщил Петька, усаживаясь на древесный обрубок, отполированный десятками сидевших на нем за несколько последних лет. — Сидит, как сыч, в палатке. Меня послал. Красиво и далеко.
— Ясно, — буркнул Глеб. И мысленно тоже послал всех сразу.
Американцы были хорошими ребятами. Без натяжек. Но… до Глеба сейчас дошло, что именно отцы и старшие братья этих славных мальчишек ведут себя на Земле, как распоясавшийся уголовник на зоне. Бомбят, жгут, морят голодом и хватают людей просто за то, что те хотят жить по-своему, даже не ища особых причин, уверенные, что так и должно быть.
— Мэй ай аск ю…[15] — Рони, сидевший рядом, чуть наклонился к Глебу. — Вотс мэтта? Вай ю…[16] — он улыбнулся и перевел себя: — Почьему ти запечалилсья?
— А? — Глеб неприязненно взглянул на него. — Сергей, поди сюда.
— Ау? — Сергей перебрался ближе. — Чего?
— Переведи ему… — Глеб помедлил, и решительно сказал: — В палатке сидит сейчас мой друг. Он серб. Он не хочет их видеть. Они разорили его дом и его страну. Спроси — зачем?
— Ты точно… — Сергей вздохнул. — Ладно… — и заговорил.
— Зря, — шепнул Петька. — Они гости.
— А Серб — мой друг, — ответил Глеб, видя, как меняется лицо Рональда. Он жестом остановил Сергея и кивнул ему, предлагая переводить, а сам заговорил отрывисто и сердито.
— Он говорит, что сербы бандиты и убийцы, — переводил Сергей. — Арабы — террористы, сербы — фашисты и палачи. Они виновны в… в геноциде и массовых убийствах. Так писали во всех газетах и передавали по всем каналам тэ-вэ. Они убивали детей и женщин, жгли города и загоняли пленных в концлагеря. Терпение США истощилось, и они покарали эту варварскую страну… Глеб, не надо, я больше не буду переводить, — быстро сказал Сергей, видя, что у Глеба четко обозначились скулы.
— Переводи, — нехорошим голосом сказал Глеб, — а то я сам переведу… спроси его, кто решил, что эти — террористы, те — фашисты? А мы кто? Пьяницы, бездари и нагаечники? Спроси еще, когда они решат, что нас тоже надо… покарать?
— Он говорит, — Сергей был явно недоволен, — что Америка никогда ни на кого не нападает без повода. Она богата и могущественна, ей нет нужды воевать, поэтому она просто стремится помочь другим. Как Европе против Гитлера.
— А Наполеона на своей территории не они разбили? — не выдержал Петька. — Ты спроси, спроси…
— Наполеона погубила русская зима, — вмешался один из кадетов, говоривший по-русски почти совсем чисто. — Если бы он напал месяцем раньше, исход войны был бы совсем другим. Я изучал эту войну и писал по ней контрольную.
— Это не «эта» война, а Первая Отечественная, — поправил Глеб. — А после нее наши вот предки, казаки, дошли до Парижа. А по пути отдохнули в половине столиц Европы. Не в первый и не в последний раз.
— Он говорит, — Сергей переводил слова Рональда, — что они не Европа, они — Америка, и в их городах казаков не бывало.
— Если не считать того, что все города на их западном побережье и на Аляске как раз казаками основаны, — заметил кто-то, и казачата захохотали. Кадеты подобрались. Тот, что говорил хорошо по-русски, ответил:
— Пусть так. Вы очень любите гордиться своей историей. Но это было давно. Сейчас все по-другому.
— Все может и поменяться, — сказал Глеб. Сергей перевел.
Рональд вскочил. Потом сел, видимо, заставив себя успокоиться, улыбнулся нехорошо, и Сергей механически перевел сказанное им:
— У вас, русских, есть ядерное оружие. Но оно не вечно, а денег у вас нет. Когда его не станет, мы посмотрим, кто и что поменяет.
Глеб нацелился дать ему в морду. Но удержался и сказал:
— Завтра. Естердей. Там, — он показал в сторону спортплощадки. — Посмотрим. Ви си. Окей. Посмотрим, хватит ли у вас пороха… Переведи, Бокс.
Сказав это, он встал и ушел в палатку.
Последними — минут через десять — ушли с импровизированной дискотеки девчонки…
…Кажется, начальство с обеих сторон догадалось, что между их подопечными что-то произошло, но никак это не комментировало и объяснений не требовало. А построение перед соревнованиями больше напоминало построение в чистом поле двух армий века XVIII, сошедшихся для решительной битвы: сейчас с полусотни метров дадут залп и бросятся в штыки. Журналисты, отлично выспавшиеся в пригнанном для них трейлере, недоумевали — ничего похожего на так часто транслируемые по телевизору встречи молодежи, с руками на плечах и дебильными улыбками в камеру… К тому времени, когда построение закончилось, появился караван машин, привезших инвентарь и все такое прочее, а так же — опять! — «чинов», правда, не в таком количестве, как вчера.
