— Тебя как зовут?
— Сержант Шведова.
— Ага, сержант, значит. Ты, Шведова, за ремень мой возьмись. И тебе удобнее, и меня, если что, не завалишь.
— Я иду.
— Да вижу.
Ремень скользкий, но держаться удобно. Только перекашивается ремень — чехол с диском, гранаты. Зачем ему столько? Радист ведь. Рацию под плащ-палаткой сейчас Виктор несет — горбатый, здоровенный, автомат на изготовку. Второй сопровождающий ноги с трудом тащит — свой, эльтигенский. Откуда у людей сил столько?
Во рту сладко. У бати в погребе всегда две бутыли с медовухой стояли. У дядьки Сергея пасека была — меда дома хватало. С сестрой баловались, медовуху украдкой пробовали — дрянью казалась. Потом и вино испытывали, чего скрывать. До войны. Когда тепло было.
Пить хотелось. Сесть и никуда не идти…
…Еще балка. Впереди склон какой-то. Левее сараи или забор каменный.
Из темноты фигуры появились. Заговорили… «Сесть, привести себя в порядок…»
Приводить в порядок сил не было. Марина, где упала, там и лежала. Рядом вытянулся на спине, дышал тяжело радист. Нельзя ему лежать, застудится, даже не заметит.
— Чашкин!
— Я, — с трудом ответил радист.
Присели рядом двое — все тот же майор, еще офицер с немецким автоматом. Кажется, контрразведчик дивизионный.
— Как самочувствие? — спросил майор, не обращая внимания на Марину.
— В порядке, — просипел Чашкин. — В относительном, конечно.
— Ну, все в этом мире относительно. Считай, дошли. Скоро здесь начнут, а мы выдвигаемся сразу. В силах?
— Так лежать сильно прохладно, — пробормотал Чашкин. — Дойду. Главное, чтобы Витька с техникой не потерялся.
— За собой смотри, хрен однобокий, — отозвались из темноты.
— Идем группой, — сказал майор. — Еще не хватало среди домов друг друга искать. Все, пошли, там отдохнете. Давай, Шведова, поднимай подопечного.
Не получалось. Самой встать не получалось. Колени не разгибались, карабин набок тянул.
Из темноты смотрели. Марина беспомощно замерла на коленях. Почувствовала, что щеки мокрые. Ладно, не заметят в темноте.
— Шведова, карабин мне, — кратко приказал майор, взялся за ложе…
— Не положено, товарищ майор, — стараясь не всхлипывать, прошептала Марина.
— Не дури, санинструктор, — устало сказал второй офицер. — Слушай, Варварин, пусть она с нами остается. Ну куда ей бегать?
— Угу, а ты мне взамен настоящего врача дашь? — майор потянул карабин, Марина слабо упиралась. Майор хмыкнул, полез под ватник:
— На. На время выполнения особого задания.
Марина взяла небольшой пистолет — он был теплый, приятный.
— Пользоваться умеешь?
— Да.
— Тогда вперед. Что сидим? Дозор, вперед.
Сержанта Шведову взяли за шиворот и поставили на ноги — колени подгибались, но держали. Марина сделала шаг за кряхтящим Чашкиным. Сзади майор возился с затвором карабина — видимо, проверить оружие хотел.
— Сержант Шведова, на Большой земле доложите своему непосредственному начальнику, что майор Варварин дал вам пять нарядов вне очереди. За сугубо идеальное состояние вашего личного оружия.
— Есть, пять нарядов.
Кто-то из бойцов гоготнул, кто-то невнятно прокомментировал. Марина дала расстегнуть на себе ремень с подсумками и поплелась за Чашкиным. Майор шел сзади, ощупью возясь с карабином.
Шли вдоль склона — впереди угадывался большой подъем. Люди вокруг были: сидели и лежали, готовя оружие и проверяя гранаты. Подходили еще, падали на землю. Двое пулеметчиков — должно быть, те самые — ковырялись с МГ. Десант готовился к штурму…
После 20-километрового марша, уничтожив две немецкие батареи и тыловые подразделения противника, захватив продсклад в Солдатской слободке, десантники готовились к атаке. В 5.30 остатки 1339-го полка и 386-го батальона атакуют северо-восточные склоны Митридата, восточные склоны будут штурмовать остатки 1337-го полка, по берегу и южному предместью Керчи ударят бойцы 1331-го стрелкового полка. 335-й полк отстал, к Митридату не придет, его личный состав будет пробиваться мелкими группами. Часть из них попадет в каменоломни к партизанам, кто-то пробьется на Еникальский плацдарм. Одна из групп обойдет Керчь с запада и полностью погибнет в бою у Булганака. Но в тот час, в кромешной тьме у Митридата в 5 часов утра никто не знал, как начнется и чем закончиться этот день
