«Мы одной крови». Десант из будущего - страница 73
— Спокойнее, без спешки…
Перевалившись через очередной забор, сложенный из ракушечника, Марина помогла Чашкину — спрыгивал радист довольно резво, но вот взобраться на преграду ему было сложно. Сзади подпихивал майор, помогал и Виктор, но на того шипели — рацию обязан беречь. Четверо десантников шли впереди — прикрывали. Нарваться на немцев или румын можно было в любой момент. Тыл группы прикрывал коренастый пулеметчик с «Дегтяревым». Пока было тихо. И здесь, и у склонов Митридата. Где-то за городом, в двух-трех местах шла перестрелка. Вот, еще начали стрелять…
— Товарищ майор, мы к заводу слишком забираем, — сказали из темноты.
— Не ори и корректируй. Ты керчанин или я?
В просвете между длинными, наверное, складскими, строениями Марина увидела тусклый блеск моря…
За спиной ударили выстрелы. Даже не за спиной — наверху, на Митридате сверкали блеклые вспышки. Вот захлопали гранаты…
— Начали, — сказал майор. — Шевелимся, шевелимся…
Немцам обстановка была не ясна до 6.15. Сведения о прорыве крупной группы десантников штаб 5-го корпуса счел совершенно фантастическими. После колебаний, резервам: пехотной и саперной ротам, самокатному взводу и роте охраны порта было приказано занять оборону на цепи гор Митридат. Но было поздно.
Десантники без шума преодолели проволочные заграждения и атаковали наблюдательные посты и подразделения артиллерийской разведки немцев. В блиндажи летели гранаты, выскакивающих солдат расстреливали в упор. Оказать какого-либо сопротивления противник не успел. Через полтора часа все четыре высоты горы Митридат, участок берега у судоремонтного завода и бочарной фабрики оказался в руках десантников. Бой шел и в городе: небольшие группы десантников продвигались к северу, уничтожая штабы и узлы связи…
Группа Варварина находилась восточнее, ближе к порту. НП выбирали заранее, весьма тщательно, сейчас было главным не обнаружить себя…
— Нишкни, — приказал Виктор.
Марина сидела, привалившись спиной к стене. Мастерская была завалена металлическими шкафами, мятыми и пестрыми от ржавчины. Варварин с еще одним бойцом поднялся на второй этаж, остальные засели во дворе и дворовых пристройках. Должно быть, еще в 41-м во дворе разорвалась бомба — часть стены рухнула, ворота опасно накренились. Но обзор отсюда был отличный: бухта, порт, берег у судоремонтного, ближайшие кварталы города — как на ладони.
Антенну, наконец, закрепили.
— И как оно? — спросил изнемогший Виктор — с радиостанцией он был знаком весьма поверхностно и с антенной порядком замучился.
— Не мешай, — пробормотал Чашкин. Он сидел, неловко прислонясь к крышке заваленного набок верстака, крутил верньеры настройки, то и дело поправляя наушники. — Работают. И слышно хорошо…
Рация с Митридата уже работала — связь с Большой землей была восстановлена[82]. Обе новые рации на плацдарм были доставлены группой Варварина…
Марина подползла и принялась расстегивать свой ватник.
— Ты чего?! — изумился Виктор.
— Замерзнет он. Кровопотеря и мокрый весь…
Чашкина, охающего, но не отрывающегося от рации, устроили удобнее. Виктор раздобыл стул, сообща прислонили лист жести, прикрыв радиста от сквозняка. Старший сержант снял плащ-палатку:
— Кутайся. К нему садись, закутайтесь и грейтесь.
— Мешать я буду, — пробормотала Марина. — Найду себе что-то.
Чашкин снял наушники:
— Чего разделась? Рановато на пляж. Нам теперь батарею экономить и отдыхать до вечера. Без всякого там шевеления. Померзнешь. Ты ж вообще воробьиная. А в телогрейке ничего так была, с фигурой…
— Поговори еще, — обозлилась Марина. — Трясет всего, а болтает.
Чашкина действительно знобило…
Сидели, прижавшись спинами. Временами Виктор вставал, чтобы выглянуть в дверь и окно. Сразу становилось холодно — старший сержант был крупный, теплый, и двигался бесшумно, как кот. Марина с трудом сдерживала желание сказать, чтобы сидел смирно. Все было спокойно. Охранение затаилось, дважды сверху выглядывал майор, но не произносил ни слова. Садился на место бесшумный Виктор — можно было прижаться спиной, закрыть глаза. Вроде и не дремала, но виделся дом в Горьковском переулке, Дон летний, теплый и медленный, песок на Заречном, куда купаться в детстве бегали. Глаза слипались, и словно солнце сквозь ресницы било. А там, в городе и на горе, громыхало, почти непрерывно строчили пулеметы и автоматы, рвались бомбы, потом все яростней начала бить артиллерия…
