Она искренне пыталась, но… принцесса не привыкла себе в чем-то отказывать или — чтобы отказывали ей. Ссоры, поначалу редкие, случалось все чаще и чаще. И разрыв был неминуем.
Кого она во всем винила? Естественно, зловредную старуху, из-за которой ее любимый вынужден был оставить принцессу ради работы…
— Сложно сказать, встретились ли вы тогда или раньше, — Олег разглядывал Ксюшу с неподдельным интересом, который, кажется, вовсе не понравился Игнату. Он по-прежнему стоял за Ксюшиной спиной, и руки, лежавшие на ее плечах, были тяжелыми.
— В университете, — глухо ответила Анна. — Факультет один… только она была слишком глупа, чтобы учиться. Даже бабкины деньги ее не спасали.
— Зато спасли ее вы, верно? Вам деньги были нужны, как воздух… вы ведь уже тогда задумали избавиться от материнской опеки, скажем, съехать от нее… вот только студентке съемную квартиру не потянуть, а работу вы найти не сумели. Точнее, сумели, но не ту, которая приносила бы доход. И тут вам предлагают выход: вы помогаете Виолетте учиться, а она забирает вас от мамы. Так это звучало?
— Да.
— А потом вы из подружки превратились в служанку. Горничную. Верно?
— Да.
— И вам это не по вкусу пришлось. Вами слишком долго командовали, чтобы и дальше терпеть подобное обращение… но и уйти вы не могли.
— Догадливый!
Девушка не улыбнулась — оскалилась, появилось в ней нечто даже не волчье — крысиное.
— Полагаю, со Стасом вы связались исключительно из желания досадить своей заклятой подружке. Приятно осознавать, что красота — это еще не все, что ей, такой чудесной, замечательной, жених изменяет — с вами. Мелочь, но… на мелочах мир стоит.
Анна дернула плечом.
— А потом что было? После их разрыва? Виолетта узнала, что у матери появился ухажер? И не просто ухажер, но тот самый, первый ее муж, о котором в семействе не было принято упоминать вслух. Ошибка молодости, верно? И матушка не просто начала с ним встречаться, но собралась вторично за него замуж выйти. Виолетта разозлилась?
— Осатанела просто, — теперь усмешка девицы была вполне себе искренней. — Верещала, как резаная… посуду всю перебила.
— И понеслась к маме выяснять отношения…
— Да.
— А вернулась со шкатулкой?
— Да, — Анна отбросила челку со лба. — Она — дура, но иногда… Она поняла, что крик на матушку не подействует, и решила поступить иначе. Расспрашивать ее стала. А та, еще одна идиотка, возьми и расскажи ей про шкатулку. Мол, это залог их любви и все такое…
— И Виолетта решила, что если шкатулку украсть, то и свадьба не состоится.
— Верно. Любовных романов начиталась… Я же говорю, дура! А на следующий день заявился… этот…
— И Виолетта испугалась…
…С ней никто и никогда не разговаривал… так. И если поначалу Виолетта возмутилась, то, заглянув в мертвые глаза гостя, испытала настоящий ужас. Она вдруг поняла, что взять шкатулку — это была не самая удачная идея.
Почему она не сказала правду и не вернула шкатулку?
От страха.
Отдать — это фактически сознаться в краже, а вот вернуться домой и тихонько поставить шкатулку на прежнее место… конечно, мама догадается, но догадка — это еще не уверенность.
А еще был любовник, очередной бесперспективный ухажер, случайно допущенный в квартиру. Он выставил Перевертня, но признаться при нем, что странный тип прав и Виолетта украла шкатулку, было никак невозможно. Нет, ее новый план, почти зеркальное отражение старого, был идеален.
И, возможно, у нее бы получилось…
— Вы услышали фамилию? — Да, — Анна расправила плечи и подбородок подняла. — Я… раньше Виолетта называла его «этот козел». А он представился… Я сразу поняла, что он — тот самый…
…Историю эту Анна в детстве слышала. Мама, страдая оттого, что ее драгоценная девочка растет в неполной семье, раз за разом рассказывала ей о том, что произошло с отцом Анны.
Это было похоже на сказку, грустную только.
В ней маленький мальчик оказывался не нужен собственной матери и отправлялся в детский дом, чтобы спустя многие годы вернуться…
И при виде человека, совершенно ей прежде незнакомого, в душе Анны вдруг всколыхнулась такая лютая ненависть, что девушка сама испугалась этого, чуждого ей прежде чувства. Но оно, и только оно было настоящим. Впервые за долгие годы Анна действительно поняла, ради чего она живет.
