– Да! – отвечаю я в отчаянии. В этот момент к нам присоединяется Деметра. Ее лицо порозовело, и у нее слегка смущенный вид. У Деметры!
– А, Кэт! – Она делает над собой явное усилие, чтобы изобразить приветливость. – Вы завтра уезжаете?
– Да, уезжаю.
– А вы уже выбрали? Индейка или гусь?
– О, индейка. Но нафаршированная восхитительными белыми грибами, – неожиданно для себя добавляю я.
И улыбаюсь всем этим изысканным лондонцам бодрой улыбкой. Они такие крутые и относятся к Рождеству с иронией – для них оно всего лишь вопрос стиля.
– Белые грибы? – У Деметры заинтересованный вид.
– О да, из маленькой деревушки в Тоскане, – слышу я собственный голос. – И… трюфели с Сардинии… Ну и конечно, винтажное шампанское… Итак… Всем веселого Рождества! Увидимся после каникул.
Я вижу, как Алекс открывает рот, но не задерживаюсь, чтобы послушать, что он скажет. С пылающим лицом я направляюсь к выходу, в спешке слегка спотыкаясь. Прочь отсюда! Домой, к моему изысканному рождественскому обеду. Белые грибы. Винтажное шампанское. Да, и конечно, трюфели. Не могу дождаться.
– Иди сюда и попробуй мое последнее достижение. – Папа отворачивается от кухонной стойки и протягивает мне стакан с напитком. Это не винтажное шампанское и не изысканный коктейль. И даже не какой-нибудь местный органический сидр. Это папин фирменный рождественский пунш из уцененного вина, апельсинового и ананасового соков и лимонной настойки. – За тебя, моя дорогая!
Сейчас канун Рождества, середина дня, и я дома, на ферме. Кажется, Лондон был сто лет тому назад. Здесь все по-другому. Воздух, звуки, простор. Мы живем на ферме, в такой отдаленной части Сомерсета, что никто о ней даже не слышал. В газетах постоянно говорится о фешенебельном Сомерсете… Ну так поверьте мне, мы в том Сомерсете, что в самой глуши.
Наш дом находится в долине, и все, что видно из кухонного окна, – это поля, пасущиеся овцы, холм Хексалл-Хилл да случайный планер вдали. А еще несколько коров – хотя папа теперь меньше занимается коровами, чем прежде. От них мало дохода, говорит он. Есть игры получше. Правда, пока что не похоже, чтобы он нашел что-нибудь получше.
Папа поднимает стакан и одаряет меня своей неотразимой лучистой улыбкой. Никто не может устоять перед папиной улыбкой – включая меня. Всю свою жизнь я видела, как он завоевывает людей своим обаянием и неиссякаемым оптимизмом. Как в тот раз, когда мне было десять лет, я забыла написать сочинение о своих каникулах. Папа просто заглянул в школу, улыбнулся учительнице, несколько раз выразил уверенность, что с этим не будет проблем… И конечно, их не было. Все, как по волшебству, стало хорошо.
Правда, определенную роль сыграло сочувствие: ведь я была девочкой без мамы…
Впрочем, не будем на этом останавливаться. Все-таки сейчас канун Рождества. Открываю дверь кухни и выхожу во двор. Пробираясь между курами, вдыхаю свежий воздух Сомерсета. Должна признать, что воздух здесь изумительный. Вообще-то, весь этот край изумительный. Папа считает, что я совсем отвергла Сомерсет, но это не так. Я просто сделала свой выбор и решила, как мне распорядиться своей жизнью…
Я прикрываю глаза. Прекрати. Сколько воображаемых разговоров на эту тему я вела с папой? А теперь я продолжаю их вести, хотя он стоит всего в трех ярдах от меня?
Я отхлебываю пунш и пытаюсь сосредоточиться на отдаленном пейзаже. Потому что вблизи дом менее живописен. За долгие годы папа перепробовал много проектов обогащения, однако ни один из них не сработал. И теперь во дворе фермы повсюду валяются остатки этих проектов, которые он так и не удосужился убрать. Вот пресс для сидра, который почти не использовали, – он стоит в амбаре. А вот массажный стол из тех времен, когда мы собирались устроить спа. (Папа не смог найти дешевого массажиста.) Есть тут и спинка от кровати бирюзового цвета из восьмидесятых вместе с ночными столиками в тон. Он купил их у приятеля, намереваясь устроить B&B[13]. Столики, как были, в пластиковой упаковке, прислонены к забору и выглядят жутко.
А вот альпака Колин, с печальным видом слоняется в своем маленьком загоне. Господи, эти альпака были настоящим бедствием! Три года назад папа купил шесть голов, полагая, что они принесут нам целое состояние. Альпака должны были стать аттракционом, а мы собирались основать фабрику для переработки шерсти. Папе действительно удалось одной школе продать билеты, и детей привезли на экскурсию. Но альпака укусил ребенка, и у папы были большие неприятности из-за того, что он подвергал детей риску.
