– Пожалуйста, – с неожиданным пылом уговаривает меня женщина. – Позвольте мне сделать для вас это. В Рождество.
Она сует мне в руку банкноту, и я вижу, как блестят глаза малышки от гордости за свою щедрую мамочку. Их обеих явно увлекла романтика: они помогают бездомной незнакомке.
Это самый мучительный момент в моей жизни. Нет никакого смысла рассказывать этой женщине истину: это было бы слишком унизительно для нас обеих. Между прочим, я знаю, что мои волосы не уложены в дорогом салоне и нужны новые набойки на туфли. Но неужели я действительно показалась ей человеком, который живет на улице? Неужели моя одежда настолько убога по сравнению со средним нарядом обитателей Ноттинг Хилла?
(Не исключено, что так оно и есть.)
– Ну что же, спасибо, – говорю я каким-то неестественным голосом. – Вы хорошая женщина. Да хранит вас Бог! Да хранит нас всех Бог.
Иду прочь быстрым шагом и, свернув за угол, сразу же подхожу к офицеру Армии спасения, который держит жестянку. А теперь начистоту: меня что-то кольнуло, когда я положила в жестянку деньги. Все-таки пятьдесят фунтов – это пятьдесят фунтов. Но я же не могла поступить иначе, не так ли?
Глаза офицера Армии Спасения загораются. Но когда он разражается благодарностями за мою щедрость, я отворачиваюсь и еще больше ускоряю шаг. Какое ужасное фиаско. Какой ужасный день.
И вдруг, в довершение всех несчастий, перед мысленным взором возникают картинки: Алекс и Деметра в номере отеля; они лежат на датском дизайнерском ковре, и их тела переплелись; они поднимают тосты друг за друга: ведь они такие успешные, такие крутые, такие классные…
Все, хватит! Нет смысла об этом думать. Мне просто нужно избегать его на рождественской вечеринке. А потом будет Рождество, и впереди целый новый год – и все изменится. Обязательно. Все будет прекрасно.
Черт побери! Вот он – стоит у бара. Черт!
Я торопливо отхожу в сторону и тянусь за воздушным шариком, чтобы им прикрыться. Возможно, мне просто следует уйти.
Рождественская вечеринка длится уже два часа. Мы празднуем в комнате на верхнем этаже, в «Коркскрю». Я никогда еще не бывала на такой крутой рождественской вечеринке.
Из болтовни в офисе на прошлой неделе я узнала, что никто в «Купер Клеммоу» (по крайней мере, в нашем отделе) не жалует традиционный рождественский обед. У Деметры, Флоры и Розы подается гусь, а не индейка. (Разумеется, органический.) У Марка будет ореховое жаркое, потому что его подруга вегетарианка. Лиз готовит перепелку по рецепту Оттоленги. У Сары на обед будет лобстер, и в качестве украшения она поместит в центр стола подобранную летом деревяшку, которую прибило к берегу. (Понятия не имею, какое отношение это имеет к Рождеству.)
А потом кто-то спросил: «А как насчет тебя, Кэт?» – и я сразу же увидела своего папу в бумажном колпаке, который, стоя у нашей старой плиты, жарит индейку на маргарине, купленном оптом на распродаже. Невозможно представить себе более традиционное Рождество. Я просто улыбнулась, сказала: «Еще не определилась», – и разговор плавно потек дальше.
Эта рождественская вечеринка тоже совсем не традиционная. В углу стоит фотобудка, и повсюду летают воздушные шарики с надписями «Хороший» и «Плохой». Названия закусок взяты из списка брендов наших клиентов, а у диджея явно не рождественский настрой: «Слейд» не проиграли ни разу. Алекса не видно было весь вечер. Ну и хорошо! Мне было действительно весело.
Но сейчас он вдруг появился, такой шикарный, в рубашке с черно-белым геометрическим принтом. Алекс с легкой усмешкой обводит взглядом комнату, в руке у него бокал. Прежде чем он успевает меня заметить, я круто поворачиваюсь и направляюсь на танцпол. Не то чтобы я собиралась танцевать – просто там можно спрятаться.
После Портобелло остаток уик-энда прошел тускло. Я смотрела телевизор, тупила в инстаграме. А сегодня утром я пришла в офис, наконец-то покончила со своими анкетами и ответила на участливые вопросы Флоры о моей внезапной болезни. И я уже подумывала улизнуть с рождественской вечеринки.
Но нет, это было бы недостойно. В любом случае это выход в свет, и я хорошо провожу время. Вспоминаю предложение Флоры присоединиться к «клубу», и на душе становится тепло. Эти ребята – мои друзья. Или непременно станут моими друзьями. Может быть, я проработаю здесь пять лет, десять лет, займу более высокое положение…
