И как память прошлого лежит и сейчас прямолинейное полотно, ведет в Москву среди полей и рощ, садов и перелесков.
На одну из дачных станций этой дороги прибыл необыкновенный поезд. Он был похож на гигантскую трубу, поставленную на колеса. Прибытие этого поезда вызвало переполох в дачном поселке. На платформе собралась толпа: мужчины в спецовках или летних пиджаках, девушки в открытых сарафанах или легких брюках, руководительница детского сада – молоденькая, строгая, с сияющими и любопытными глазами и целым выводком построенных в пары, умирающих от восторга ребятишек, старушка в теплой кофте, два древних старика, оба лысые, бородатые, один в очках, наконец, мальчишки, всюду во все времена одинаковые мальчишки в неподпоясанных рубашках, в коротких уже им штанах… Они оседлали забор, забирались на ветви тополя и кричали оттуда:
– А окна-то где?
– И дверей не видать. Вот чудно!
– Это цистерна, бензин перевозить.
– Врешь, это пушка…
– «Пушка, пушка»! Много ты понимаешь! А как целиться?
– А это осадная. На цель рельсы прокладывают. Честное слово, так. Мне Егорка говорил.
– Ребята, ребята! Смотри, идут.
– На четырех турбобилях приехали. Видите?
– Смотрите, какой дяденька! Не дяденька, а целых полтора дяденьки!
– Он тебе на дереве уши надерет, только руку протянет.
– А я знаю, кто это. Это Седых, большой начальник!
– Много ты знаешь! Пушка, тоже сказал… А как она заряжается?
– А вон видишь – сзади такое кольцо с дырками. Наверное, оно отвертывается.
– Ничего вы не знаете. Не дырки, а дюзы. Это снаряд ракетный, на Марс лететь.
– На Марс?
– Ой, на Марс! Вот хорошо бы залезть да спрятаться!
– Найдут, наверняка найдут. У них приборы чующие, по запаху определяют, кто есть.
– У-у! Тогда тебя сразу почуют!
– Откуда ты знаешь, что это ракетный снаряд?
– А вон, видишь, с полуторным дяденькой женщина идет?
– Ну, вижу.
– Это его дочь. Она в Ракетном институте училась. Мы в прошлом году с ними на Истре рядом жили… дача там у них.
– И они отсюда прямо на Марс полетят? Космические корабли не такие. Не ври!..
– Вот увидишь! Снаряд по рельсам разбежится, разбежится, а потом как ахнет – и сразу в воздух! Ну а потом прямым ходом на Луну. И обратно!.. Или на Марс.
– Тоже скажешь, обратно. Обратно только одна кабина возвращается, на парашюте.
– Это в многоступенчатых ракетах. А здесь совсем другой принцип.
– Сам ты принцип!..
Группа приехавших подошла к трубообразному поезду. Мальчишки притихли.
Здесь действительно была Аня Седых. Одетая в голубой комбинезон с белыми отворотами, она выглядела совсем юной. Только темные круги под глазами делали ее усталой и более взрослой.
Да, так все получилось! Андрюшу мог спасти только полный покой. «Никаких ассоциаций!» – сказали профессора. Ничто не должно было напоминать о пережитом, даже… жена. Аня рвалась к Андрюше, но ее убедили… И у нее тогда ничего не осталось, кроме проекта.
Этот дипломный проект имел шумный успех. Степан Григорьевич Корнев – какой это все-таки умный и влиятельный человек! – сумел не только заставить Аню делать не ученический, а реальный проект, но и привлек к нему внимание технической общественности. И это он включил строительство ракетного вагона по Аниным чертежам в число первоочередных экспериментальных работ для Арктического моста. Степан Григорьевич остался вместо Андрея, и с ним посчитались. Аня должна быть ему очень, очень благодарна!..
Но что будет с Андрюшей? Сначала Аня носилась с ребяческой мыслью сделать ему сюрприз. Конечно, она, не выдержав, во всем бы ему давно призналась, но тут случился этот шторм в Черном море. Андрюша был в таком тяжелом состоянии. С ним ни о чем нельзя было говорить. И даже подготовить на расстоянии было невозможно. Профессора запрещали. Может быть, это и к лучшему, что он приедет сразу на испытание. Ах, если бы приехал прежний Андрюша, каким он был в Светлорецке! Он бы все понял, принял бы и Аню и ее изобретение… И никаких стрессов!
– Что ж, Анна Ивановна… – сказал, словно читая ее мысли, шагавший с ней рядом Степан Григорьевич. – Я бы хотел, чтобы Андрей так же оценил ваш труд… и вас… как ценю я, ибо отношение человека определяется оценкой не своего собственного, а чужого «я»…
