– Встал на ноги? А ну-ка, повернись! Крепок!.. Мужицкая кость. Садись, пиши Анке записку. Ну, а как твоя грандиозная идея? Будешь строить лестницу на Луну? А?
Андрей сжал губы; при этом скулы его выступили яснее, щеки слегка провалились.
– Спасибо, я напишу Ане, – сдержанно сказал он.
– Ну, вот что, князья удельные, – обратился Седых к Степану и его директору: – времени мало, пойду цеха посмотрю.
– Позвольте сопровождать вас, Иван Семенович, – предложил Степан.
– Нет уж, уволь! Я сперва с рабочими и мастерами потолкую, а потом к тебе в кабинет приду. Вы уж извините, князья удельные, – усмехнулся Иван Семенович.
– Как прикажете, – развел руками Степан, учтиво улыбаясь.
Седых с шумом вышел из кабинета. Голос его загромыхал в приемной. Директор Веков все-таки пошел проводить его.
Степан остался стоять посредине комнаты.
– Вот так, – сказал он, когда дверь плотно закрылась. – Начальство… А вы, оказывается, знакомы? Да, ведь правда, он недавно еще плавал капитаном. Головокружительная карьера! Заместитель министра! Прекрасно знает, как руководить. Понимаешь, Андрей! Это нужно уяснить и тебе. Он пошел по цехам, которых не знает… Но по должности не мне, а ему дано решать вопросы в объеме моего завода. А все цеховые дела решает не начальник цеха, а главный инженер или директор… А вместо мастера распоряжаться должен начальник цеха… А ты знаешь, какому руководителю легче живется? Не тому, кто все возможности завода покажет, а тому, кто ни разу не ошибется. И, чтобы не ошибиться, он должен знать тысячу табу, тысячу запретов и ограничений, налагаемых банком, Министерством финансов, моим министерством, тем же самым Седых, который умеет разносить таких, как я, как умею я разносить своих подчиненных… За невыполнение плана меня только пожурят, ну, снимут с работы… а за нарушение табу – отдадут под суд. Да, теперь я уже не ошибаюсь! Умею назначать сроки, составлять планы, знаю все запреты.
Степан замолчал, продолжая взволнованно ходить по кабинету. Наконец он остановился, закурил и спросил Андрея:
– О какой это идее он с тобой говорил?
Андрей очнулся, ошеломленный речью брата.
– Идея? – переспросил он. – Я все тебе расскажу… потом.
– Правильно. Сейчас прежде всего экзамены. Вот и все.
В маленьком пассажирском поезде иногда становилось особенно светло, а порой горы, как шторами, прикрывали солнечный день.
У окна вагона сидела девушка, ясная, милая, то оживленная, то задумчивая, сидела, подперев подбородок тонкой рукой, сама тоненькая и легкая.
Поезд делал крутые повороты. Паровозик чуть ли не проносился мимо своего собственного последнего вагона.
Глядя в окно, девушка вскрикивала:
– Ой, как интересно! Что это? Речка Светлая? Неужели так близко облака? И мы въедем в них? Как на самолете?
Глаза ее сияли, светились радостью, удивлением, любопытством.
Вагончик качало. Пассажиры мерно клевали носами.
Притихла и девушка. Она продолжала смотреть в окно, но глаза ее стали другими. Видела ли она то, что пробегало мимо? Может быть, она слышала какую-то музыку, думая о своем?
Дрогнула тонкая бровь, рука отвела непослушную русую прядь. Почему вдруг расширились ее глаза? И сразу сузились… и даже изменили цвет: серые – стали темнее.
О чем она думает?
Недавно она была счастлива, очень счастлива, и летела домой из университета, смеясь и напевая. Ей хотелось броситься на шею каждому, кто попадался ей на пути. А дома ее ждала еще одна радость – в Москву вернулся папа с Урала. И Аня повисла на шее у огромного, седого, сильного и родного, пропахшего табаком и одеколоном после бритья – значит, ждал дочь! – Ивана Семеновича Седых.
Теперь рассказывать, рассказывать! Его Анку принимают в университет! Она только что была на собеседовании для медалистов. Смешно! С ней говорили о музыке, спрашивали, часто ли она бывает на концертах, кого любит из композиторов и музыкантов, что чувствует, когда слушает музыку… Она отвечала, что не может понять, что именно говорит музыка, но у нее часто подступает комок к горлу; она думает вместе с композитором… и не знает о чем; она становится чище, лучше, светлее, когда слышит музыку, и ей хочется любить. Беседовавший с ней пожилой человек улыбнулся и опустил глаза. Он сказал, что такая девушка им подходит. Теперь Аня счастлива: она – студентка!
