Лора увидела, как к ней направляется человек с автоматом.
– Убей меня. Прикончи меня, ради бога, – сказала Лора, но ее голос был таким слабым, что он наверняка не расслышал.
Какой смысл жить? Какой смысл и дальше переживать все эти трагедии, выпавшие на ее долю? И для чего нужны были все эти страдания и непрерывная борьба за существование, если конец в любом случае предопределен судьбой? И какой жестокий разум стоит за деяниями Вселенной, если она вынуждает постоянно бороться с тяготами жизни, абсолютно не имеющей смысла?
Кристофер Робин мертв.
Лора почувствовала, как по лицу заструились горячие слезы, – единственное, что она могла чувствовать: эти слезы да шершавую глину под правой щекой.
Тем временем убийца подошел к Лоре и, наклонившись, пнул в бок. Лора поняла, что он ее пнул, так как, бросив взгляд на свое неподвижное тело, увидела мужскую ногу, врезавшуюся ей в ребра. Но ничего не почувствовала.
– Убей меня, – снова прошептала она.
Лора вдруг испугалась, что судьба приложит максимум усилий, чтобы восстановить предопределенный ход событий, и тогда Лоре будет позволено жить, но лишь в инвалидном кресле, от которого ее спас Штефан, вмешавшись в предначертанные свыше обстоятельства рождения девочки-инвалида. Крис никогда не входил в предназначенный для Лоры план судьбы, и теперь его просто-напросто стерли. А вот Лору, возможно, и не сотрут, поскольку ее судьбой было родиться калекой. У Лоры перед глазами вдруг возникло будущее: живая, но частично или полностью парализованная, прикованная к инвалидному креслу, но обреченная на куда более страшные вещи: обреченная на трагическую жизнь, на горькие воспоминания, бесконечную скорбь, неизбывную тоску по сыну, мужу, отцу и всем, кого она потеряла.
– Ради бога, пожалуйста, пожалуйста, убей меня.
Склонившись над Лорой, человек с автоматом улыбнулся:
– Ну ладно. Возможно, я и есть посланник Бога. – Он мерзко рассмеялся. – Но в любом случае твои молитвы услышаны.
В небе сверкнула молния, над пустыней загромыхали раскаты грома.
Благодаря точным компьютерным расчетам Штефан вернулся в ту самую точку пустыни, откуда стартовал в 1944 год, ровно через пять минут после того, как совершил скачок в прошлое. Первое, что бросилось ему в глаза в ослепительном дневном свете над пустыней, было окровавленное тело Лоры и стоящий над ней вооруженный эсэсовец. А за ними Штефан увидел Криса.
Эсэсовец отреагировал на гром и молнию. Повернувшись, он принялся искать глазами Штефана.
Штефан три раза нажал на кнопку на поясе возвращения. Атмосферное давление тотчас же возросло; воздух наполнил запах горелой проводки и озона.
Обнаружив Штефана, эсэсовец поднял автомат и открыл стрельбу, сперва беспорядочную, затем – прицельную.
Не дав пулям попасть в цель, Штефан покинул 1989 год, чтобы вернуться в институт в ночь 16 марта 1944 года.
– Вот дерьмо! – выругался Клитман, когда Кригер, целый и невредимый, исчез в пространственно-временно́м потоке.
Брахер, оставив «тойоту», кинулся к оберштурмфюреру с криком:
– Это был он! Он!
– Я знаю, что это он, – ответил Клитман. – А кто еще это мог быть? Христос во время второго пришествия?
– Интересно, что он задумал? – спросил Брахер. – И чем занимался там, в Германии? Где был? И что бы это могло значить?
– Понятия не имею, – раздраженно буркнул Клитман. – Он перевел взгляд на тяжело раненную женщину. – Я только знаю, что он видел тебя и убитого мальчишку, но даже не попытался меня убить, чтобы отомстить. Сорвался с места и бросился спасать свою шкуру. Ну, что теперь скажешь о своем герое?
Но она лишь продолжала умолять убить ее.
Клитман отошел от женщины и повернулся к Брахеру:
– Брахер, уйди с дороги.
И когда тот посторонился, оберштурмфюрер выпустил в Лору длинную очередь, на месте прикончив раненую.
– Мы могли ее допросить, – неуверенно произнес роттенфюрер Брахер. – Узнать о Кригере и что он тут делал…
– Ее парализовало, – отмахнулся Клитман. – Она ничего не чувствовала. Я пнул ее в бок, сломал половину ребер, а она даже не пикнула. Бесполезно пытать женщину, не чувствующую боли.
16 марта 1944 года. Институт
