— Штерн слушает! — раздраженный неудачей рявкнул старший следователь.
— Аркадий Самойлович, голубчик, — раздался из телефона обманчиво-медовый голос начальника отдела, полковника Безрукова, — вынужден прервать ваш законный отдых!..
Когда начальство называет вас «голубчиком», «почтеннейшим», «родненьким» или еще кем-нибудь в том же духе — добра не жди. Причем отнекиваться или брыкаться бесполезно — только хуже будет. Обычно Безруков изъяснялся в подобной манере, когда дело не терпело отлагательства или действительно было архиважным. Поэтому Штерн вздохнул и, сматывая леску на катушку, сухо поинтересовался:
— Что случилось, Иван Арнольдович?
— Загадочная смерть, Аркадий Самойлович! Вопреки законам природы. Никто, кроме вас, ничего не поймет. Вашего помощника я уже отправил на место…
Вернувшись к машине, мирно отдыхавшей под раскидистой талиной на обочине проселка, Штерн включил навигатор и ввел полученный от полковника адрес. Оказалось, что до коттеджного поселка Окские луга, где произошло неприятное событие, езды было всего около пятидесяти километров. Аркадий Самойлович уложил снасти и рюкзак в багажник своей видавшей виды «Гранд Витары» и, бурча под нос нелестные эпитеты начальству, сел за руль.
У КПП поселка переминалась с ноги на ногу знакомая долговязая фигура. Едва завидев машину старшего следователя, фигура принялась размахивать руками и приплясывать. Как только Штерн притормозил перед шлагбаумом, пассажирская дверца распахнулась и улыбающийся напарник плюхнулся на сиденье.
— Доброе утро, Аркадий Самойлович!
— Здравствуй, Павел, — сдержанно откликнулся Штерн и добавил, не удержавшись: — Если оно действительно доброе… Ладно. Оставим лирику. Коротко: что случилось?
— Труп.
— Э-э… И?
— Ну, вы же сказали «коротко»… — Павел хитро покосился на хмурого наставника, но тот не поддержал пикировки.
— Где труп? Чей труп? Почему труп?
— Тело находится на территории частного владения номер двадцать три. Тело принадлежит депутату областной думы Виктору Эдуардовичу Вахницкому, члену ЛДПР и неформальному лидеру общественного движения «За будущее России». По предварительному заключению экспертов, смерть наступила в результате удара молнии…
— О как! — Штерн от неожиданности даже тормознул, отчего Павла бросило вперед, и его длинный нос буквально клюнул «торпеду». — Извини… Где тут припарковаться?
— Да заезжайте прямо на дорожку перед домом, — морщась и ощупывая нос, пробормотал Скобелев. — Насчет молнии не совсем понятно…
— Почему?
— Потому что за последние сутки гроз в этом районе не наблюдалось. Я уже проверил у синоптиков.
— Тогда, может быть, Вахницкого убило током… скажем, от короткого замыкания какого-нибудь подземного кабеля?
Они выбрались из джипа, и Скобелев повел наставника за дом. Там располагалась просторная лужайка с несколькими зонами отдыха — от шезлонгов возле мини-бассейна до площадки для шашлыков. Как раз между мангалом и бассейном желтел ограничительными лентами участок происшествия. Следователи прошли напрямик по упругой и влажной от росы траве, проигнорировав выложенные разноцветной плиткой дорожки.
Почти посередине огороженного лентами прямоугольника навзничь лежало тело крупного мужчины в шортах и спортивной майке с надписью «ЦСКА». На круглом, чисто выбритом лице застыло выражение безмерного ужаса, а широко раскинутые руки и ноги вызвали у Штерна неприятную ассоциацию с распятием, но не с христианским, а с тем, что применяли в древности при казни колесованием. Лицо и открытую часть груди наискось пересекала неровная, ветвящаяся лиловая полоса — явный след от удара высоковольтным разрядом.
— Обратите внимание, Аркадий Самойлович, — Скобелев присел возле трупа и провел рукой над следом, — такое впечатление, что молния ударила Вахницкого точно в лоб, между бровей.
— И это — вторая странность, — кивнул Штерн, обходя тело по кругу и присматриваясь к лужайке.
— Но ведь бывают разряды и без грозы?
— Только не бесшумные.
Скобелев почесал вихры на затылке и с интересом уставился на наставника.
— А что вы ищете, Аркадий Самойлович?
— Доказательство удара молнии, — Штерн остановился возле ног погибшего и присел. Развел руками траву и удовлетворенно улыбнулся. — Вот, полюбуйся, Паша…
